Annotation
«Библиотека Крокодила» это серия брошюр, подготовленных редакцией известного сатирического журнала «Крокодил». Каждый выпуск серии, за исключением немногих, представляет собой авторский сборник, содержащий сатирические и юмористические произведения: стихи, рассказы, очерки, фельетоны и т. д.
booktracker.org
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
СТАРЫЙ АКТЕР
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
ОРКЕСТР
* * *
* * *
ПРИВЕТ ЗНАКОМОМУ ЧИНОВНИКУ
РЕПЕТИРУЯ ГОГОЛЯ
РЕПЕТИРУЯ ОСТРОВСКОГО
РЕПЕТИРУЯ ЧЕХОВА
СУФЛЕР
* * *
* * *
* * *
* * *
ПОИЩЕМ ЖЕНЩИНУ
* * *
* * *
* * *
* * *
АКТЕРСКАЯ БИРЖА
* * *
* * *
* * *
Из цикла «ТЕАТР «ГЛОБУС»
ДЖИГА С ВИЛЬЯМОМ КЕМПОМ
ДИАЛОГ С РИЧАРДОМ БЕРБЕДЖЕМ
БРЕЙГЕЛЬ. «ДЕТСКИЕ ЗАБАВЫ»
* * *
ПЕТР И ЖЕНЩИНА
ПЕТР И МЕНШИКОВ
Более подробно о серии
INFO
Владимир РЕЦЕПТЕР
МОНОЛОГ СТАРОГО АКТЕРА
*
Рисунки В. УБОРЕВИЧА-БОРОВСКОГО
© Издательство ЦК КПСС «Правда».
Библиотека Крокодила, 1988.
Дружеский шарж В. МОЧАЛОВА
Поэт, он тосковал о сцене,
артист о письменном столе;
и жизнь провел в кругу сомнений
о том и этом ремесле.
Был одинок среди собратий,
не знал, с какой шагнуть ноги
Плодом сомнительных занятий,
читатель, не пренебреги.
* * *
М. Розовскому
Мы, актеры, что кони:
повезет повезем!
А заменят в прогоне
мы железку грызем.
Ждем забега, как манны,
и покуда без дел
наши взоры туманны,
словно жизни предел.
Что набитое брюхо,
раз недвижна земля?
Там и празднество духа,
где берут в шенкеля!
Пусть наездникам прибыль,
нам цветочный венец!..
Застоявшимся гибель.
Запаленным конец.
Ваша правда, коллега,
мы живем в табуне.
Наша жизнь для забега
при хлысте и ремне!
Мы, актеры, что кони,
грузовым не чета!..
Сахарок на ладони,
и аллюр три креста!..
* * *
Ну что тебе сказать, мой юный друг
Вообрази, что мы нашли удачу:
Ты принят, и прошел учебный круг,
и вышел к нашей братии в придачу
Ты стал актером Но
Представим!.. Ты
не гений И не чудо красоты
С высокими надеждами, а может,
и с молодой беременной женой
А что?.. Любовь тебя не потревожит?..
Ну, хорошо. Допустим, мой родной
Так вот Ты принят в Захованский ТЮЗ
на сто рублей. На сто ролей звериных
Грибных И пионерских Вот твой груз.
И так всю жизнь на ножках журавлиных
Осилишь?..
Ну, ступай.
* * *
Театр поле вечного сраженья,
где смерть не остановка, не предел,
где неизбежно жертвоприношенье
и каждый отдал все, что он имел.
Здесь жизнь горька и безрассудна трата,
а цель и средства скачут в чехарду;
здесь каждый выход не сулит возврата,
и плата назначается в аду.
И даже те счастливцы и кумиры,
которые сегодня правят бал,
надев свои тиары и порфиры,
не ведают, что подошел финал.
Но свято место не бывает пусто,
вновь игроки надеются на фарт,
у фонарей опять пестро и густо,
в другой игре горит другой азарт;
и мотыльки летят к актерской школе,
и вспыхивают угольки в золе.
Что эта жизнь? Короткие гастроли
на медленно кружащейся земле
* * *
Один сказал:
«Мне жаль чтецов.
Их безупречных голосов Да, жаль!
И юных, и матерых,
когда они слова жуют,
когда они стихи везут
в туман
на бархатных рессорах»
Другой сказал:
«Не говори!
Они вскрывают изнутри
все волшебство стихотворенья
И собирают полный зал,
чтобы поэт, как мир звучал,
и в этом их предназначенье».
Один сказал:
«А простота?
Ведь непонятно ни черта!..
Ты растолкуй мне стих,
сумей-ка!..
А он напыжится в зобу,
воркует мне через губу,
и хочется подать копейку!..»
Другой сказал:
«Кто ж виноват?
Поэты воют и гудят.
Чтецы им в чем-то подражают.
Когда бы обнажилась суть,
не вымолвить, не продохнуть
Ее мелодии скрывают».
А я не ввязывался в спор,
как будто это мне в укор
сомненье слушателя гложет
Поэт напишет, чтец прочтет,
а друг услышит, жизнь зачтет,
как бог пошлет,
как век поможет
* * *
Дед с отцовской стороны
был работником торговым,
век к ревизии готовым.
Сам отглаживал штаны;
чистил свой пиджак в полоску,
славно сшитый, но до лоску
тертый (не на рукавах:
нарукавники в портфеле
почему-то не старели);
галстук повышал в правах.
Жесткой щеточкой усы
над губой его торчали;
а карманные часы
громче башенных стучали
и приказчиком служил
до семнадцатого года.
Двух супружниц пережил,
но взяла свое природа
вновь женился. С этих пор
приобрел он шаг степенный
и расческой довоенной
все охаживал пробор.
Дед привычек не менял:
летом нашивал кальсоны
и машинкой сбереженной
дома гильзы набивал,
помещая в портсигар
папиросы, экономя:
нет, «Казбек» семье в прогар
Что еще случалось в доме?..
Вот. Примерно в месяц раз
с вороватым видом деда
уходил от всех от нас,
от себя-товароведа
в уголок двора, за стол
и, расплывшись, как младенец,
составлял из трех коленец
милой флейты черный ствол.
Как он веки прикрывал,
изменяя вечным счетам!
Чьи он тени вызывал
и о чем мечтал по нотам?..
* * *
Поднимем занавес, пускай они войдут,
пускай осмотрят закулисье;
представят, может быть, как мы искали тут
медвежье, волчье, птичье, лисье;
как человечного на все хватало нам
и возраст не имел значенья;
как режиссер в угоду временам
менял свое благоволенье.
Пускай надышатся тем, что пьянило нас,
и вслушиваются в пыльный шорох.
Никто не станет им навязывать рассказ