Наконец, 8 января 1948 года, погрузив оставшееся имущество на машины, мы выехали в Улан-Батор, куда несколькими днями раньше прилетели Ефремов и Новожилов.
От Наушек до Улан-Батора идет прекрасное шоссе, железную дорогу в то время только еще начинали строить.
Таможня пропустила нас довольно быстро, и мы вскоре достигли Сухэ-Батора небольшого города-новостройки. Этот город, названный в честь вождя монгольской революции Сухэ-Батора, тогда был самым молодым в Монгольской Народной Республике. Он расположен у впадения Орхона в Селенгу, по которой имеется пароходное сообщение с Улан-Удэ. С проведением железной дороги значение города как крупной перевалочной базы особенно возросло. В одной из чайных Сухэ-Батора мы передохнули и подкрепились перед дальней дорогой. Мороз превышал 50 градусов,
и всем пришлось выпить немного спирта. От такого мороза не спасали ни валенки, ни полушубки. В кузове машин, защищенном брезентом, а изнутри еще кошмой, было не так холодно, как в кабине, куда мороз проникал во все щели.
Поздно вечером экспедиция добралась до Хары, сделав приблизительно половину пути. Около часа мы отогревались. Наевшись китайских "поз" круглых пирожков с мясом, сваренных на пару, мы отправились дальше.
В Улан-Батор прибыли только в 4 часа утра. Улан-Батор по-русски значит "Красный богатырь"; его полное название Улан-Батор-Хото, т. е. "Город красного богатыря". Впервые в летописи этот город упоминается в 1649 году как монастырь. Расположен Улан-Батор в красивой межгорной долине, по которой течет река Тола приток Орхона.
Южная часть долины замыкается величественной Богдо-Улой ("Святой горой"), северный склон которой покрыт хвойными лесами в основном лиственницей, а южный степными травами. Богдо-Ула является национальным заповедником. В одной из живописнейших ее долин "Райской пади" разместился дом отдыха, где мы погостили несколько дней.
Улан-Батор не только политический, но и важный культурный и промышленный центр страны. Здесь находятся Академия наук (тогда Комитет наук), университет, крупный естественноисторический музей, театры и другие культурные учреждения, промышленные предприятия. Теперь Улан-Батор соединен железной дорогой и авиалинией с Москвой и кроме того авиалиниями со всеми областными центрами страны.
В Улан-Баторе за последние годы выстроено много прекрасных зданий. На центральной площади, бывшей когда-то пустырем, стоит памятник Сухэ-Батору. Улицы в старой части город и в то время были кривые и узкие, а дома огорожены заборами из врытых в землю и плотно пригнанных друг к другу тонких и длинных бревен. Двор, в котором обычно расположено полтора-два десятка юрт, называется хошаном. В юртах имеются все удобства, вплоть до электричества и телефона. Зимой они непрерывно топятся; воздух хорошо вентилируется, поступая в дверь и открытое отверстие в потолке, через которое выходит наружу труба железной печки. Летом юрта прекрасное убежище от жары.
Монгольская юрта
Юрта удобна и для транспортировки: в разобранном виде ее перевозит один верблюд. Опытные руки собирают юрту на новом месте за полтора-два часа. Мебель обычно ставят прежде, чем сам "дом", так как большие предметы не проходят в узенькую дверь.
В течение двух месяцев мы обстоятельно готовились к раннему выезду в поле закупали продукты и дополнительное снаряжение, которые благодаря энергичной деятельности Шкилева и помощи других участников экспедиции были приобретены в количестве, достаточном для выполнения больших полевых работ. Научный персонал, кроме хозяйственной помощи Шкилеву, был занят также изучением различной литературы о природе Монголии.
Зима 1947/48 года оказалась в Монголии особенно суровой весь январь и февраль стояли большие морозы с сильными ветрами. Температура падала почти до 60° ниже нуля. В первое время, пока не привыкли, ледяной воздух перехватывал дыхание, "обжигая" легкие, и пронизывал до костей сквозь полушубок, ватник и теплый свитер.
Только в марте началось потепление. Снеготаяние здесь необычное, правильнее его назвать снегоиспарением, так как никаких луж не бывает. Снеговой покров очень мал, а воздух настолько сух, что снег исчезает как-то незаметно и бесследно. Весна наступает в несколько дней.
К середине марта снег остался только в горах, и стало так тепло, что мы приступили к сборам в первый маршрут. Незадолго перед этим из Москвы приехал последний шофер Вылежанин, и теперь все машины были обеспечены водителями. Грузовикам для удобства дали названия: "Дракон", "Волк", "Дзерен", "Кулан" и "Тарбаган", которые были тщательно выписаны на бортах машин в русской и монгольской транскрипции.
Вечером 17 марта мы закончили последние приготовления к выезду, загрузив снаряжением, продовольствием и горючим наши тяжелые машины.
Восточная Гоби
марта в 7 часов утра по местному времени, когда Москва еще только заснула[2], наша автоколонна в составе «Козла» и четырех трехтонок двинулась в Восточную Гоби. Пятая машина осталась в Улан-Баторе, так как ее водитель Петрунин еще не успел поправиться после операции.
«Козел» мчался первым; в машине ехали Эглон, Пресняков и переводчик Очир славный, застенчивый парень. Далее следовал «Дзерен» с Прониным и Малеевым, за ними я с Вылежаниным на «Волке», потом Новожилов с Лихачевым на «Тарбагане». Замыкал шествие «Дракон» «флагманская» машина, на которой ехал Ефремов с Безбородовым. В кузовах машин, или «наверху», разместилось