Все несказанно обрадовались. Орлов рассказал о новостях в Институте и в Москве. Вместе с ним из Улан-Батора приехал наш хозяйственник Шкилев, который привез свежих продуктов и даже бутыль красного вина.
Мы устроили небольшую встречу, раскупорив вино и наскоро приготовив закуску. К несчастью, Шкилев перед тем как поместить вино в стеклянную посуду, "догадался" продержать его несколько часов в оцинкованном бидоне, где оно подверглось окислению. Из опасения, что его отругают, он промолчал и в результате не прошло и десяти минут, как у всех появились признаки отравления, правда не столь опасного, но пришлось все вино вылить.
В середине дня мы выехали из Ноян-Сомона. До колодца, где нас ожидал "Волк", ехали все вместе, а здесь, заправившись водой, поехали каждый своим путем: мы с Ефремовым на юг, начав западный маршрут, а Орлов и Шкилев к Нэмэгэту.
Орлова решили не привлекать к участию в длительном западном маршруте, хотя ему, как и всякому исследователю, страстно хотелось попасть в этот интересный маршрут. Юрию Александровичу в его пожилые годы и после дороги такой маршрут, без отдыха, был бы очень тяжел физически. Поэтому Ивану Антоновичу удалось убедить его остаться в Нэмэгэту, где работа не требовала такого напряжения, как в маршруте.
Миновав Ноян-Богдо-Улу, мы вскоре выехали из мелкосопочника на широкую черную равнину, как будто вымощенную черным щебнем. Наши машины, почувствовав простор и твердую почву, полетели, как на крыльях. И не более чем через два часа мы прибыли в Оботу-Хурал, где взяли проводника и поехали далее в широтном направлении на запад. Справа тянулась гора Хугшу-Ула, слева низкие холмы.
Отъехав километров 20 от Оботу-Хурала, мы остановились на ночлег у одного из родников. Однако вода была солоноватая, и нам пришлось пользоваться своими запасами.
Гоби с мелким щебнистым покровом
В 8 утра мы продолжали наш путь. Дорога пошла меж крупных песчаных кочек, поросших саксаулом. На каждом шагу из кустов выскакивали зайцы, испуганные шумом машин. Мы их не стреляли, так как Ефремов и рабочие-сибиряки не ели зайчатины и даже боялись к ней прикасаться.
Справа, километрах в десяти, по-прежнему тянулись горы. Хугшу-Ула сменилась Хурху-Улой. Слева же шла цепь низких холмов, сложенных темными магматическими или метаморфическими породами.
Вскоре мы достигли огромного саксаульного поля, среди которого кое-где виднелись небольшие группы хайлясов пустынных вязов. Машины ехали по краю поля, огибая его с севера.
На юг оно казалось бесконечным. Нам приходилось пересекать множество мелких промоин и сухих русел, вызывавших сильную тряску. Наконец, мы выбрались из этого неприятного места и увидели небольшую группу ив и тополей, под которыми оказался хороший родник. Невдалеке высился гигантский курган старинная тибетская могила, таившая, вероятно, интересные археологические ценности.
После родника дорога продолжала идти по отвратительной местности: плато пересекалось множеством узких, но довольно глубоких промоин, сильно затруднявших передвижение; вскоре их сменил кочкарник, местами попадались участки пухлых глин, проходимых только в сухую погоду. Впереди на горизонте виднелся массив Цаган-Богдо-Улы, на которую мы и держали курс.
День выдался невероятно жаркий, с горячим попутным ветром. В кабине, где температура увеличивалась еще от раскаленного мотора, было как в паровозной топке. Черное плато, нагретое солнцем, дышало тяжким зноем. Это было ни с чем не сравнимое пекло даже ящерицы, и те, бедняжки, забирались на кустики травы, чтобы не изжариться заживо на этой черной гигантской сковороде. Измучив машины и самих себя, мы в середине дня устроили привал. Выпив наскоро чаю, одуревшие от зноя, мы заползли под машины, где хоть и не жгло солнце, но дышать все равно было нечем. Так провалялись мы часа два-три и двинулись дальше, подвергая себя прежним мучениям.
К концу дня я почувствовал боль в пояснице и попросил Ефремова взглянуть на мою спину.
за что-то, перевернувшись несколько раз через голову, снова вскочил и, как ни в чем не бывало, помчался дальше. Нам стало жалко животных, и мы прекратили погоню, снизив скорость; кстати, кончался и такыр, а с ним хорошая дорога. Опять пошли бесконечные мелкие промоины.
Вскоре машины въехали в белые гранитные скалы, контактировавшие с черными известняками. Граниты образовывали большой массив, сильно изрезанный сверху мелкими долинками, по которым мы теперь и пробирались. Через несколько километров машины подъехали к колодцу, вода в котором оказалась не только соленой, но и кишащей какими-то белыми червями. Мы не рискнули залить такую гадость даже в радиаторы и постарались поскорее покинуть это отвратительное место, повернув прямо на север, в Заалтайскую Гоби.
Проводник с нами распрощался, так как дальше шли безводные и безлюдные места. Мы поехали, придерживаясь небольшой тропы, которая шла в нужном нам направлении.
Машины шли вначале по межгорным котловинам с гранитным дном, а затем спустились в глубокое гранитное ущелье. Вертикальные стены уходили высоко вверх, и, вероятно, если можно было бы забраться на них, то наши машины выглядели бы маленькими жучками, медленно ползущими по дну ущелья. Ползли машины действительно медленно, так как русло было заполнено мягким песком, образовавшимся от разрушения гранитов. Через некоторое время граниты сменились темноцветными метаморфическими породами с вертикально ориентированными слоями. Местами темные скалы прорезались полосами белых кремнистых сланцев. Вскоре мы увидели в конце ущелья тополевую рощу и заросли камыша.