И. Фрадкин
Петер ХаксПРИТЧА О СТАРОМ ВДОВЦЕ, ЖИВШЕМ В 1637 ГОДУ
Рассказчик
Вдовец
Столяр
Пастор
Мошенник Конц
Смерть
Д и к т о р. Притча о старом вдовце, жившем в 1637 году.
Р а с с к а з ч и к. Война длилась уже девятнадцать лет, для войны это очень хороший возраст. Годы войны не обычные годы. У них свой счет. Например, год лошади как три года для человека, а год собаки как пять. Но жизнь во время войны собачья жизнь, и один год войны приносит не меньше побоев и нищеты, чем пять человеческих лет. Итак, войне было девяносто пять совсем старушка. (Музыка.) Чего только не пришлось пережить за эти девятнадцать лет, пока война состарилась. Сначала пришла инфляция. Потом пришли шведы и забрали все, что осталось после инфляции. Потом пришла чума и забрала все, что осталось после шведов. Чума оставила после себя семь или девять домов, церковь, а еще несколько акров земли, которую никто уже не возделывал, рощу, в которой никто уже не рубил дров, и крутую, каменистую, узкую дорогу. По дороге шел старый человек, толкая перед собой тачку. Старый человек был вдовец. Его жена умерла от чумы. Она-то и лежала в тачке.
Стук колес тачки.
Дорога была ухабистая, в чем следует винить не войну, а век. И тачку трясло на этой дороге, а жена Вдовца, теперь уже мертвая, переваливалась и перекатывалась в тачке.
В д о в е ц. Она была мне женой столько лет, сколько я ее помню. Она помогала мне, чтобы я не остался один, как пруд или камень. И поэтому я не окаменел, как другие, оказавшиеся одинокими в такое время. Она была частью моей жизни и остается ею. Все, что я делаю, я делал бы иначе, не живи она никогда на свете. И, что бы я ни делал, я думаю о ней. Я хотел бы думать о ней с чистой совестью, не испытывая стыда. Самое малое, что я могу для нее сделать, это похоронить ее как положено, по-христиански. Еще до войны я закопал под деревом один имперский талер. Я истрачу его на панихиду и похороны. И попрошу Столяра сделать гроб, ведь он кум моей покойной жены.
Стук тачки удаляется.
Р а с с к а з ч и к. Дом Столяра был один из самых приметных. У него сохранились крыша и стекла во многих окнах. Добравшись до этого дома, старый Вдовец остановил тачку и прислушался.
Д и к т о р. Как старый Вдовец торговался со Столяром.
С т о л я р. Гроб, говоришь?
В д о в е ц. Гроб, кум.
С т о л я р. Понимаю, гроб.
В д о в е ц. Христа ради.
С т о л я р. Христа ради? Христос с тобой, кум, ты честный человек, сам не знаешь, о чем просишь. Гроб ему подавай.
В д о в е ц. Моя жена померла. Кума твоя.
С т о л я р. Лучше б она не помирала. Я распилил
на гробы все люльки. Я распилил на гроб свою собственную кровать. Ты пойми, нет досок, ни единой. Никто не дает. А тем более Христа ради.
В д о в е ц. Значит, нет?
С т о л я р. Нет.
В д о в е ц. Один имперский талер у меня найдется.
С т о л я р. Настоящий? Не фальшивый?
В д о в е ц. Но я собирался отдать его господину Пастору за панихиду и похороны, как положено.
С т о л я р. Дай-ка его сюда. Я его возьму, так и быть, мы же кумовья. Вот тебе корыто, положи ее в корыто, оно твое.
В д о в е ц. Не нужно мне корыто. Оно для овса, а для мертвой женщины нужен гроб.
С т о л я р. Не будь неблагодарным, кум. Если уж ты так любишь роскошь и желаешь хоронить жену непременно в чем-то, то почему ты не берешь это корыто? Ты сам рассуди, оно не тяжелое.
В д о в е ц. Не возьму я, тяжело мне его брать. Я привык, что, коли человек жил честно, его надо в гробу хоронить. У старой развалины вроде меня сил не много, их едва на похороны хватит. Может, надо бы подумать, да только устал я думать. Кто устал, тот за привычное держится. Мне нужен гроб, мне с ним легче.
С т о л я р. Это похвальные чувства, кум. Я, как столяр, очень тебя понимаю. Но речь не о чувствах, а о досках. Гроб стоит два талера.
В д о в е ц. Два талера. На них можно целый двор купить и землю в придачу. Нет у меня второго.
С т о л я р. Потому-то я и не стал говорить тебе об этом.
В д о в е ц. Кабы знать, откуда мне взять второй?
С т о л я р. Продай что-нибудь.
В д о в е ц. После шведов ничего у меня не осталось. Даже дома. Может, господин Пастор подарит мне талер?
С т о л я р. Гроб имеет свою цену, кум. Цена гроба зависит от цены на дерево и, конечно, от спроса. Я тут совсем ни при чем.
Р а с с к а з ч и к. Старый Вдовец поднял свою тачку и побрел к развалившейся школе, где работал Пастор.
Стук колес тачки.
Крестильные книги, служебные бумаги и законодательные декреты Пастор свалил в угол. А на их место поставил толстый деревянный чурбан. Пастор колотил по этому чурбану, словно по нераскаявшейся душе.
Д и к т о р. Как старый Вдовец торговался с Пастором.
Стук колес тачки затихает.
П а с т о р (молодой голос). Пошли прочь. Ах, извини, сын мой. Я думал, что это кто-нибудь из моих детей. Садись. Или лучше не садись. Сначала расскажи, что привело тебя ко мне. Надеюсь, дело твое не духовного свойства. (Продолжает колотить по чурбану.)
В д о в е ц. Я пришел насчет панихиды. И насчет талера.
П а с т о р (продолжает стучать). Имперский талер?
В д о в е ц. Да, не фальшивый.