Ты ведь спрятал его где-то здесь, в Нотр-Дам? спросил Борджиа. Да я по камушкам разберу этот старый собор!
Даю слово францисканца, его здесь нет.
Верю тебе, отец. Ты вор, а не лжец. Но я все равно найду его, будь уверен.
В отдалении, в небе над аббатством Сен-Жермен, прорезалась тонкая полоска света. Священник взглянул на нее и произнес:
Никто никогда не найдет. Радикс потерян для истории.
Борджиа облизнул мелкие белые зубы.
Судишь меня и святого отца, но и в твоей душе тоже живут демоны.
О чем ты?
О твоей жене, ответил Борджиа, и глаза его холодно блеснули. Я говорю о том, как ты убил ее.
Я не хотел. Это случайность.
Это ты на исповеди так сказал. И все же именно ты убил Изабеллу.
После смерти Изабеллы я принял обет безбрачия. Бог меня простил.
Борджиа мрачно усмехнулся.
А мертвая жена тебя простила?
Нахлынули воспоминания, делла Ровере крепко сжал в руке висевшее на груди распятие:
Зло отравило твою душу.
Глупость помутила твой разум. Возможно, нужен совет твоего старого друга, и Борджиа махнул рукой. Иди сюда, Никколо.
Из тени к ним шагнул худощавый мужчина лет тридцати трех. Делла Ровере тотчас узнал круглое совиное лицо. Широко расставленные любопытные глаза, высокие скулы, по-птичьему заостренный кончик носа. И губы, тонкие, и на них постоянно играет улыбка. Его друг детства. Макиавелли.
Никколо! воскликнул он. Почему ты здесь?
Макиавелли поклонился. Рядом с Борджиа он выглядел маленьким, хрупким.
Имею честь служить секретарем флорентийца.
Ты посмел работать на Чезаре Борджиа? воскликнул священник. Знаю, ты хотел написать о нем книгу. И, мне казалось, движет тобой не восхищение, а ненависть.
Ты не понимаешь, Рафаэль
Зато я хорошо знаю Борджиа. Он тебя совратил. Скрежеща зубами от злости, делла Ровере спросил: Ты рассказал ему о смерти Изабеллы?
Видишь ли, у меня, как и у тебя, просто не было выбора. Да будь на то его воля, он может возвысить человека или уничтожить его.
Теперь ясно? Борджиа усмехнулся перед тем, как надеть красную маску. Он меня понимает.
Повинуйся ему, Рафаэль. Сам знаешь, какую власть он имеет над людьми.
Знаю, ответил делла Ровере и обернулся к герцогу. Это по твоей злой воле сломался великий мастер Леонардо из Флоренции. Ты назначил его главным инженером. И да Винчи отложил кисти и краски, стал изобретать пузырьки для яда и вращающиеся лопасти, с помощью которых человека можно размолоть, как зерно.
А Леонардо знает, где находится Радикс? перебил его Борджиа.
Он знает много тайн, а вот где я спрятал Радикс, ему неизвестно.
Тем лучше для него, заметил герцог. Передо мной дрожат целые города. Короли и художники падают ниц прямо в грязь. Почему ты меня не боишься?
Гром сотрясал стеклянные витражи. Холодный зимний ливень обрушивался с небес, окутывая собор нимбом серебристых капель.
Я боюсь тебя. Но гнева Господня боюсь больше, чем силы дьявола.
Борджиа
ответил мрачным лающим смехом:
А ты что, видел мою силу?
Видел, как ты выворачиваешь копыто лошади голыми руками. Видел, как ты заколол шесть диких быков. Последний пал от одного удара твоего широкого меча.
Что верно, то верно. Вот этого самого меча, и Борджиа вынул из ножен свое грозное оружие. Сверкнула молния, слепящим блеском отразившись на его поверхности. Борджиа ухватил Макиавелли за волосы, притянул к себе, прижал лезвие меча к его горлу. Говори, где найти Радикс, или я отсеку Никколо голову, как тому быку.
В глазах Макиавелли блеснул страх.
Спаси же своего друга! вскричал Борджиа, перекрывая шум ливня. Скажи, где спрятал Радикс!
Делла Ровере снял капюшон. Поднял голову к небу, закрыл глаза. Гром грохотал, как пушечная канонада. Холодные капли дождя бежали по его лицу, превращаясь в ручейки, светлые волосы липли к щеке. Внезапно он метнулся к горгулье, ухватился за нее, поднял ногу и шагнул на узенький скользкий парапет. Ноги его дрожали.
Самоубийство смертный грех, напомнил ему Борджиа. Или забыл горькие уроки из «Ада» Данте?
Лучше покончить с собой, чем выдать священную тайну.
Рафаэль! взмолился Макиавелли, лезвие меча продолжало царапать кожу. Прислушайся к голосу разума.
Это я и делаю, выдохнул делла Ровере. И повесил фонарь на крыло горгульи. Прощай, друг мой!
Он осенил крестом обоих мужчин, потом перекрестился сам. А затем, чувствуя, что дрожит всем телом, сошел с парапета и вновь оказался на балконе.
Оттолкнув Макиавелли в сторону, Борджиа набросился на священника. Взмахнув мечом, нанес ему удар прямо по лодыжке. Тело пронзила жуткая боль, но делла Ровере не издал ни звука. А потом опять перегнулся через парапет и полетел вниз. Ветер свистел в ушах. Последнее, что он видел, это окно собора в виде розы.
Чезаре Борджиа не сводил глаз с отца делла Ровере. Тот лежал на спине, лицо такое спокойное, даже умиротворенное. Кровь сочилась на мокрые камни, вокруг головы образовался алый нимб. Папские стражники, спешившись, столпились вокруг изуродованного тела монаха.
Позволь узнать, нарушил молчание Макиавелли. Зачем ты отрубил ему ногу?