Где же твой Иисус? Это ты виноват, вот то единственное, что послышалось где-то вдалеке.
Ну же! закричал на Синеуса старший брат.
Синеус замахнулся. Плеть засвистела в воздухе. Крик Райана был громким, резким и отрывистым, но раб тут же прикусил нижнюю губу, сжал кулаки и зажмурился. Он не хотел выглядеть слабым в глазах Мирославы. Она упала на колени, так резко, будто плеть та прошлась по ее ногам, а не по спине Райана. Ее собственный крик стал эхом крика ирландца. Толпа гудела, гоготала, восхищалась, наслаждалась. Собравшиеся зрители подначивали Синеуса повторить, нанести еще и еще один удар. Удар за ударом. Рёрик поднял Мирославу с земли и подвел еще ближе к жертве.
Смотри! Смотри, я сказал! процедил он сквозь зубы и рассмеялся ликуя. Вот это да! Вот это свист! Уху!
Она глотала слезы, отворачивалась, но Рёрик вновь заставлял ее смотреть, дергал за руку и толкал. Иттан, находившаяся в толпе и не разделявшая ее ликования, тут же вспомнила о недавнем разговоре с Олегом. Словен вряд ли бы одобрил ее молчание касательно происходящего и прервал бы свое. Но все же Иттан подавила в себе слабость сообщить о том Олегу. Она посчитала, что происходящее не стоило того. Нужно было нечто большее, чтобы откупиться. Нечто большее, чтобы заставить Олега молчать навсегда.
Почему я ничего не знал про тот потайной ход? спросил Утред мимоходом у стоявшей рядом Ефанды. Случись что, неужели они оставили бы меня здесь?
Она виновато опустила глаза.
Я тоже не знала, солгала Ефанда, жалея Утреда всем сердцем.
Синеус нанес еще один, шестой удар, и Райан упал на колени. По красному лицу, которое щипал мороз, текли слезы. Райан крепко сжимал зубы, раздувал ноздри и терся щеками о плечи, чтобы убрать слезы.
Вставай, псина, или будет хуже! Рёрик отпустил Мирославу, подошел к ирландцу, ухватил рукой копну мокрых рыжих волос, задрал его голову и повернул к себе лицом. Вставай! Христианский ублюдок!
Рёрик пнул Райана по пояснице чуть ниже открытых кровоточащих ран, и тот со стоном выгнулся. Он попытался встать, но ноги предательски дрожали.
Оставь его! Довольно! обратился Синеус к брату и опустил руку, его плеть заскользила по снегу.
Ты бьешь слишком слабо! рявкнул Рёрик, злобно посмотрел на Синеуса и вернулся к Мирославе, которая рыдала навзрыд. Она умоляла его, падала в колени, но конунг оттого еще больше выходил из себя. Вставай, или оставшиеся удары достанутся ей! Я выпорю эту девку как миленькую!
Брат! Синеус продолжал успокаивать Рёрика. Ты слишком пьян. Оставь их! Это уж чересчур! Ты забыл, что сам сказал о девушке? Велел не трогать ее?
Услышав о возможных последствиях, Райан собрался с последними силами, поднялся
и полностью наклонился, даже почти лег ослабшим телом на столб. Его ноги подкашивались, и он падал и поднимался снова и снова.
Так ты встанешь или нет?! терпение Рёрика заканчивалось. У тебя были силенки трахать ее, а сейчас что кишка тонка показать, что у тебя есть яйца?
Ефанда вздрогнула и всмотрелась в лицо мужа. Ей пришлось не по душе его замечание о чужестранке. Она бы поняла мужа, если бы Рёрик был так зол за Линн или за потайной ход, о котором трэлл знал и который открыл, но
Что, понравилось тебе? не успокаивался Рёрик скалясь. Было похоже, что трахаешь собственную сестру? А? Каково это трахать рыженьких? Ну?
Этот трэлл и та девушка начал Утред, комментируя услышанное. Нет, не верю. Райан бы не стал. Он же девственник! Хотя эта девушка такая красивая, что
Ефанда сжала кулаки.
Утред, замолчи, пожалуйста.
Что?.. он повертел головой и сделал невинную гримасу.
Просто помолчи
Из спины Райана сочилась кровь, и на теле не было видно ни одного живого места. В некоторых местах висели куски кожи и мяса. Из его рта бежали слюни. Райан застонал, вцепился длинными пальцами в столб, но ноги окончательно отказали, и он упал на колени.
Рёрик зарычал, схватил Мирославу, повернул к себе и вынул из-за пояса лезвие. Девушка забыла, как дышать. Прежде то, что казалось лишь сном, стало явью не на шутку. Страх боли и страх смерти парализовали ее. Мирослава смотрела в ледяные глаза Рёрика, в которых, казалось, танцевали бесы.
Пожалуйста не надо прошептала она сухими губами, и это было единственное, что она смогла выдавить из себя.
Недавно съеденные яйца, еще не переваренные, оказались на груди Рёрика: Мирославу стошнило. В очередной раз. Голова гудела, и от малейшего движения давило виски. Мирославе казалось, что если она сделает хоть одно лишнее движение, ее череп лопнет и разлетится на кусочки. Рёрик рукавом стряхнул со своей кожаной жилетки содержимое ее желудка, выругался, а затем как ни в чем не бывало разрезал ее платье посередине. С губ Мирославы слетел тонкий, едва слышный стон. Будто пискнул котенок.
Конунг вернул лезвие за пояс, сильными руками разорвал одежду на две части и стянул ее вниз. Прежде громкая толпа затихла. Все были заняты рассматриванием такой белой и обнаженной женской груди. Ефанда, стоящая с Утредом поодаль, развернулась, чтобы уйти, но вдруг некая сила остановила ее. Быть может, она хотела это видеть? Ефанда медленно вернулась на место, подошла чуть ближе, обойдя несколько зевак в толпе, и оказалась в первом ряду.