улыбнулся. Рёрик не понимал, чего хочет. Рёрик был горазд много и красиво говорить. Конунг поднялся с места и поднял свой кубок. Собравшиеся в зале замолчали, и их горящие глаза уставились на конунга.
Слушайте все! Вот, что решил ваш конунг! По весне мы отправимся в Хольмгард и возьмем его! Хватит греть свой зад на медвежьих шкурах! Викинги мы или нет? Чего мы хотим? Чего мы, викинги, хотим? Отвечайте!
Славы! хором отвечали воины. Славы! и тогда они поднимали свои кубки вместе, расплескивая вино, гудели, кричали.
Мы возьмем и другие города, как взяли Алаборг! кричал Рёрик, будто забыв о том, что рядом сидел Олег. Тогда Ефанда посмотрела на своего брата испугано. Он и сам был в испуге не меньше, но он знал, что однажды этим все и закончится. Не обойдется одним Алаборгом. На то они и викинги.
Мы возьмем все, что сможем взять! И тогда вернемся домой, вернем Фризию, вернем Дорестад!
Вернем Дорестад! повторяли хором викинги.
Я вернулся из Хольмгарда, и все узнал. Их численность превосходит нашу. Город стоит на холме и хорошо защищен крепостью. Она практически неприступна. И потому, чтобы заключить временный союз, мой брат, мой милый Утред женится на их княжне! А затем он перешел почти на шепот, и все прислушались. Когда они впустят нас в свои крепости, в свои дома, мы убьем их всех! Ну почти всех. Нам ведь нужны воины, чтобы вернуться в Дорестад, верно?
Верно! Верно!
А затем, когда заберем мы Дорестад, мы сделаем их всех рабами! Или же нет мы вывесим их высушенные головы на свои драккары, чтобы все знали, что шутки с конунгом Рёриком плохи!
Верно! Шутки плохи!
Но, друзья мои, чтобы свадьба Утреда состоялась, нам придется сражаться с хазарами. Неким племенем, которое беспокоит наших милых врагов. Вы готовы, наконец, заточить свои клинки и орошить их кровью?
Готовы! Готовы!
Все викинги поднялись в полный рост.
Да здравствует конунг! Да здравствует конунг Рёрик!
И когда ликование закончилось, Рёрик, полный счастья, наконец, сел обратно на лавку и продолжил говорить со Утредом как ни в чем не бывало.
Я ведь уже говорил, Ольга очень красива собой, продолжал Рёрик. Тебе бы пора уже стать мужчиной. Я не слышал ни от кого, чтобы ты спал хоть с одной рабыней.
Утред смотрел на брата влажными глазами.
Какая стыдоба! И в кого ты такой уродился? Мой ли ты брат? Брат ли Харальда?
Рёрик, Синеус вступился за Утреда. Оставь его в покое. Он действительно не ты. Только ты можешь брать силой женщин, которых не любишь, ради выгоды. Но угоден ли такой брак богам?
А угодно ли богам то, что ты делаешь ты с женщинами, Харальд? Покажи свою левую руку? Уже оседлал ту рабыню, что я привез тебе? Что и требовалось доказать!
Утред наблюдал за старшими братьями, сцепившимися между собой, словно два пса. Рёрик действительно никогда не любил жену, но действовал во благо своего народа и потому заключил эту важную сделку. Да и что такое любовь для варяга? Женщиной можно обладать, с ней можно спать, ее можно насиловать, ею можно любоваться. Но любить? Рёрик не знал такого чувства. Оно было ему чуждо. Однако брак не был ему в тягость: Ефанда была женщиной умной, спокойной и послушной. Если будет нужно, она встанет с мужем плечом к плечу и возьмет в руки меч.
Однако она была так занята попытками заслужить расположение и любовь Рёрика, что не замечала неравнодушности Синеуса к ней. Он не мог ни дня прожить, не взглянув на нее. Он думал о ней, когда спал с другими рабынями. Он думал о ней даже сейчас. Она сидела так рядом, и сердце Синеуса, как у мальчишки, начинало биться быстрее. И если любовь для варяга не существует, то что было это?
Я все сказал, Рёрик ударил кулаком по столу, и эль в его кружке расплескался. Как только на Волхове начнется ледоход, пойдем в поход на хазар. Разделим славу и победу со славянами! А там и сделаем свадьбу. А если ты, Утред, боишься девчонки и того, что у нее между ног, так тогда возьми в свои щуплые ручки меч и умри на поле боя среди хазар как настоящий викинг! Будет тебе спасение!
Мирослава отвлеклась от братьев, которых не понимала, и вновь посмотрела на Райана, все это время занятого едой. Он ел аккуратно и не был похож на раба, что живет впроголодь. На то было две возможных причины: ему и вправду нравилась Мирослава, и он не хотел ударить в грязь лицом перед ней, а второй была его прошлая свободная жизнь. Он, как и его родная сестра, был хорошо обучен манерам. Отец Райана был судьей, и потому на родине, в далекой зеленой Ирландии, их семья имела привилегии, которыми она умело пользовалась, пока не была опозорена и вырезана викингами.
Их взгляды встретились. Мирослава отметила свое сходство с Райаном. Все потому, что
оба имели ирландские корни? Или потому, что она писала его с себя, и он был ее мужской версией? Она не знала ответа. Ее зеленые глаза смотрели в его зеленые глаза. Ее красные губы улыбались в ответ его красным губам. Думал ли он о том же самом? Она не могла его спросить, но могла многое сказать глазами и потому смотрела, смотрела прямо и смело, почти не моргая. Он первый смущенно опустил голову, и копна рыжих волос упала на его липкий от духоты лоб. Он что-то пробормотал низким бархатным голосом и усмехнулся.