Констебль Корвин громко кашлянул. Дядюшка Уильям пощелкал слюной за щекой, но не сплюнул, остановленный белизной отдраенного пола. Мэддокс некоторое время молчал, сурово глядя на худощавую женщину.
Что-то от тебя квакерством отдает, женщина, проговорил он наконец, медленно и раздельно выговаривая слова. Торговля невольниками вопреки тому, что плетут квакеры, есть равно право и человеческое, и Божие. Священное Писание гласит: «А чтоб и раб твой и рабыня твоя были у тебя, то покупайте себе раба и рабыню у народов, которые вокруг вас» . Ересь, что это, мол, деяние злое и грешное, придумали квакеры, и будут за сие осуждены. Но я говорю о неграх и утверждаю, что мы здесь видеть негров не желаем. В Англии хватает людей заблудших, вступивших в конфликт с законом, кои должны за это расплатиться. И не в ямах следует их гноить и, как я слышал, на острова разные безлюдные вывозить, а именно сюда, в Колонию, к нам и в Вирджинию посылать, и тут трудиться им ко всеобщему благу и приумножению имущества.
А-а, покачала головой Джемайма Тиндалл. Это другое дело.
Другое. Мэддокс продолжал говорить, словно проповедь читал: Другое, женщина.
За черных много платить велят. Дядюшка Уильям сочно щёлкнул слюной, но и на этот раз не сплюнул. А пташки из Ньюгейта были бы задаром...
Христианин он всегда христианин, добавил констебль Корвин. До негра черт всегда доберется, потому что рождены они в язычестве африканском. Кто меж дьявольского идолопоклонства и колдовства уродился и вырос, из того дьявола не так-то просто изгнать, даже и святой водой. К примеру, Титуба из Салема.
Именно, поддакнула Дороти Саттон, уколов палец иглой. Мы не придерживаемся темы. Вернемся в графство Эссекс, преподобный. В Салем.
Колдовство и до Салема было, проворчал молчавший до того Абирам Торп. Уж годов, почитай, десять тому, как схватили ведьму одну... В самом Бостоне.
Ведьма Гловер. Плотник Стаутон проглотил ложку фасоли, кивком дав знать, что слышал. Повесили ее. Чернокнижеством она занималась. Порчу наводила на одного бостонского печника...
Джона Гудвина. Оказалось, что больше всего подробностей знал сам преподобный Мэддокс. Колдунья Гловер истязала чарами печника Джона Гудвина, его жену и деток его при помощи тряпичных куколок, набитых магической материей, в основном козьей шерстью.
Ах! чересчур театрально принялась ломать руки Аннабел Прентисс. Надо же! Козьей шерстью! Ужасно!
Эта Гловер, прокричал констебль, была, как выяснилось на следствии, ирландкой и паписткой! Черт всегда папистов придерживается. Где папист, там того и гляди черт. Особенно это касается ихних продажных прелатов. Все зло от папистов!
Ну разумеется, серьезно сказала Дороти Саттон. Кто бы спорил.
На необитаемые острова их! фыркнула Джемайма Тиндалл, но смолкла под взглядом, брошенным на нее поверх пялец.
Дороти Саттон осмотрела иглу, вздохнула:
Продолжайте, преподобный, продолжайте. Мы внимательно слушаем.
Сатана не дремлет. Мэддокс снова превратился в проповедника. Не устает вводить во искушение. Кто слаб духом и верою, тщеславен либо робок, тот запросто может оказаться в когтях диавольских. Особенно, заметьте, сие женщин касается.
Джемайма Тиндалл и Аннабел Прентисс опустили головы и словно по команде перекрестились. Пастор кивком и сопением выразил одобрение.
Диавол, продолжал
он, коий в графство Эссекс, несомненно, с негритянкой Титубой прибыл, нашел в Салеме благодатную почву для своего мерзопакостного семени. И тут же дал о себе знать. В феврале прошлого, то есть тысяча шестьсот .девяносто второго, года начался кошмар. Несколько молодых девочек, среди них Элизабет, дочка преподобного Парриса, а с нею Абигайль Уилльямс, Анна Патмен, Сара Виббер, Сьюзи Шелдон и Мэри Уолкотт начали проявлять признаки колдовских напастей и одержимости. Говорили без склада и лада, а тела их и лица искажали ужасающие конвульсии...
Господи Иисусе! На этот раз руки принялась ломать Джемайма Тиндалл не менее театрально, нежели до того Аннабел Прентисс. Констебль Корвин не переставал зло глядеть на обеих.
Против конвульсий не помогли ни клистиры, ни кровопускания, продолжал Мэддокс, не замечая ничего и, казалось, уже близкий к трансу. Но девочки вызнали, кто их околдовывает и истязает. Арестовали и взяли на допрос черную Титубу, и та в сговоре с диаволом призналась и назвала других, в заговор вступивших. Первой Сару Гуд.
Сара Гуд! На сей раз дядюшка Уильям не смог сдержаться и смачно плюнул на пол. Тут же слегка зарумянился и размазал плевок башмаком. Сара Гуд, покашливая, начал он оправдываться. Чертово семя. Самая что ни на есть наихудшая из них, изо всех ведьма. Дома держала дьявольские творения. Собаку, какую-то желтую птицу, что-то косматое и кота по прозвищу Тайльрингс. И не кот это был, а истинное чудовище с тигру величиной, людоед с железными когтями. Жуть истинная.
На метле летала, ворчливо добавил Абирам Торп. На шабаши. Вместе с той... ну... Повивальной бабкой из Андовера... Как ее там...
Марта Каррьер, угрюмо напомнил констебль. А другую Нурс звали. Ребекка Нурс.