Я развел руками. Сэшеа побледнел и забормотал что-то неразборчивое. Фюрер оглядел его с головы до ног и презрительно бросил:
Ладно, идите работайте!.. И больше им не интересовался.
Из радиотранслятора привычный, как небо, звучал голос Леонида Ильича. Сотрудницы-сослуживицы были заняты разрезанием на двенадцать персон тортика «Белая акация». Они заварили чай и влили в него по случаю праздника рижского бальзама, которого оказалось достаточно, чтобы наши славные крокодилицы полезли с «родственными» поцелуями поздравлять нас, мужчин.
С праздником! С праздником!..
Ой, какой разврат! замычал Фюрер, тая от удовольствия.
Я же, едва отбившись от наших осатаневших в семейном чаду самочек, потреблявших чеснок в качестве могучего антиканцерогенного средства, увидел перед собой Оленьку. Оленька быстро приблизилась и, захлестнув меня словно крылом жесткими черными волосами, припала с неожиданно острым поцелуем.
Молодец! пробормотал я удивленно.
Я хочу быть такой! горячо прошептала она мне на ухо.
Фюрер еще продолжал принимать поздравительные поцелуи, когда я, оглядевшись, обнаружил, что, воспользовавшись суматохой и неофициальностью обстановки, Сэшеа снова исчез. Я быстро дожевал свой кусок торта и незаметно вышел из комнаты.
Я нашел Сэшеа где обычно: на лестнице черного хода. Когда я вошел, он даже не обернулся; он стоял у окна, засунув руки в карманы, с таким видом, как будто ему живется на свете паршивее всех.
Что случилось? спросил я, но он надулся и не отвечал. Кажется, ты на меня злишься?
Я сел рядом на подоконник и достал сигареты. Мало, конечно, было удовольствия курить, глядя на его надутую физиономию, но я не стал вытаскивать из него причину клещами: наверняка какая-нибудь дрянь на уме. Мы молчали довольно долю.
Нет! Я не злюсь! вдруг сказал Сэшеа. Я просто хочу попросить тебя кое о чем
Конечно, обрадовался я,
какой разговор!
Очень тебя прошу, раздельно, с обидной вежливостью выговорил он, пожалуйста Не нужно кривляться. Не нужно корчить из себя вечного шута!
Что-что?!
Что слышал! А главное не нужно заодно делать шута из меня! Очень тебя прошу! повторил он, как будто порциями, отдельными сгустками выталкивал из себя желчь.
Не понял удивился я.
Вот только не надо, не надо играть передо мной в свои игры!
В каком смысле игры?
В том самом! Ты сам знаешь Конечно, у тебя это очень ловко получается Ловко, но мерзко!
Нет, ты уж мне, пожалуйста, растолкуй! попросил я.
Сэшеа брезгливо поморщился и промолчал. Только когда я его послал подальше и собрался уходить, он проговорил:
Я могу объяснить, хотя мне это и противно.
Не надо, не насилуй себя.
А может быть, ты с НИМИ заодно? прошептал он.
С кем с НИМИ?
Ну, это неважно
Неважно так неважно Объясни хотя бы, перед кем это я кривляюсь?
Перед ним, конечно, в первую очередь. Перед Фюрером. «Товарищ начальник»! «Объективная необходимость»! передразнил меня Сэшеа. Мне он ничего не спускает, а с тебя все как с гуся вода!
Я виноват?
Но ты ведешь себя не по-дружески!.. Допускаю, что это без умысла, но ты играешь на руку врагам. Я тебе сказал, что ты опустился, а теперь начал думать, нет ли здесь еще чего-нибудь похуже!
Мне всегда казалось, что мы друзья, сказал я. Не понимаю, что изменилось.
Я пока тоже не все понимаю, проворчал Сэшеа. Но чувствую, что теперь я бы тебе кое в чем не доверился!
В чем?
А ты ничего не замечаешь? Я допускаю, что ты кривлялся так по простоте, приспособленчески, но чтобы ничего не замечать!..
Я решил про себя, что не стоит раздражаться сейчас на друга, который и без того издерган. Я решил набраться терпения.
Если ты таким образом хочешь жить, продолжал он, то живи Но как ты можешь закрывать глаза на то, что происходит с твоим другом? Я бы так не смог!
А что с тобой происходит?
НЕЧТО, мрачно сказал Сэшеа.
Придирки Фюрера?
Ну, это только первый слой, частность Но есть такое, загадочно сказал он, о чем тебе, может быть, лучше и не знать. И если ты действительно в стороне, то лучше тебе даже и не влезать в это
Неужели так серьезно? удивился я.
Ты еще, старик, многого не знаешь
Хорошо, старик, покладисто сказал я и похлопал его по плечу, успокаивая, не хочешь говорить не надо. Поговорим о чем-нибудь другом.
Да-да, согласился Сэшеа, лучше о другом, хотя тут же прибавил он со своей идиотской таинственностью, я думаю, что это это все-таки касается и тебя.
Черт тебя возьми! Говори, раз это касается меня! потребовал я.
Нет-нет, не могу! закапризничал он, видя, что я попался на крючок. Сначала я должен кое-что обдумать, выяснить. Ничего, даже лучше, что потом
Ты ведешь себя, как ребенок, сказал я.
Он покорно вздохнул: ничего, мол, не поделаешь: ребенок так ребенок. Мне захотелось взять его за шиворот и хорошенько потрясти.
Снизу донеслись шаги. На лестничной площадке появился сам Фюрер.
Так я и думал, сказал он удовлетворенно. Вы, обратился он к Сэшеа, ступайте в лабораторию и подумайте, что написать в объяснительной по поводу того, где коротаете рабочее время. В туалете или еще где А вы, тут он обратился ко мне, следуйте за мной в машинный зал, мы с вами там разберемся