Совершенно верно. Пастор, казалось, был в нерешительности, но потом посмотрел на молодых людей отеческим взором и махнул им рукой. Ну, конечно, идите. А я выпью еще чашечку чаю, если миссис Фелл не возражает. Здесь все так уютно устроено, он широко улыбнулся хозяйке дома, что невольно делается стыдно за свою собственную лень.
Он с довольным видом откинулся в кресле, будто хотел сказать: «Ах, и я был когда-то молодым!», но у Рэмпола создалось впечатление, что все это ему совсем не нравится. Американец вдруг подумал, что этот самодовольный старый хрыч (sic![11] щелкнуло в возбужденном воображении Рэмпола) испытывает к Дороти Старберт интерес значительно больший, чем приличествует священнику. Черт бы его побрал! Стоит только вспомнить, как он нежно склонялся к ее плечику, когда они шли к дому...
Я просто не могла там больше оставаться, проговорила девушка, переводя дух. Они быстро шли по тропинке. Мне необходимо было подвигаться.
Я это понял.
Когда быстро идешь, объясняла она, все еще слегка задыхаясь, чувствуешь себя свободной. Нет такого ощущения, что у тебя в руках предметы, которые ты боишься уронить, и балансируешь ими в воздухе, будто ты фокусник. Ах!..
Они шли по узкому проходу, с двух сторон которого высились стенки живой изгороди, густая трава под ногами скрадывала шум шагов. С дороги их не было видно, но сами они отчетливо слышали шаги двух мужчин, идущих по другую сторону кустов, и приглушенный разговор. Вдруг один из собеседников повысил голос; в мягком воздухе он прозвучал отрывисто и неприятно.
Ты же отлично знаешь, что это за слово, произнес говорящий. Это виселица. Да-да, оно тебе прекрасно известно, так же, как и мне.
Человек засмеялся.
Дороти Старберт остановилась, и на ее лице, которое четко выделялось на фоне темной зелени изгороди, Рэмпол ясно увидел выражение страха.
4
Она вышла на дорогу, сделав знак Рэмполу следовать за собой. Звук голосов замер на полуслове. Худощавый молодой человек небольшого роста резко обернулся к девушке, не успев опустить руку. У него было самодовольное лицо человека, избалованного успехом у женщин, темные волосы и губы, сложенные в презрительную усмешку. Он слегка покачивался, и следы на пыльной дороге за его спиной показывали, что он шел не по прямой линии.
Хэлло, Дот! раздраженно отозвался он. Подкрадываешься к человеку, как не знаю кто. В чем дело?
Молодой человек явно пытался говорить с американским акцентом. Он взял под руку своего спутника, всем своим видом изображая чувство собственного достоинства. Второй человек был, несомненно, его родственником; правда, черты лица его были грубые, в то время как у его кузена они отличались изяществом; одет он был превосходно, и шляпа сидела на нем прямо и аккуратно, а не набекрень, как у Мартина, и тем не менее сходство между ними было неоспоримо. Он казался смущенным, словно не знал, куда девать свои слишком большие руки.
Пили чай у Феллов, Дороти? спросил он, не зная, что сказать. Какая жалость, что мы опоздали. Нас задержали.
Ну, разумеется, невозмутимо отозвалась девушка. Позвольте вас познакомить: мистер Рэмпол, мистер Мартин Старберт, мистер Герберт Старберт. Мистер Рэмпол твой соотечественник, Мартин.
Вы американец? отрывисто спросил Мартин. Это хорошо. Откуда? Нью-Йорк? Прекрасно! Я только что оттуда. Занимаюсь издательскими делами. Где вы остановились? У Феллов? А-а, этот старый чудак. Послушайте, пойдемте ко мне, я вас угощу, выпьем по рюмочке.
Мы же идем в гости пить чай, Мартин, терпеливо уговаривал его благоразумный кузен.
Да ну его к бесу, этот чай. Послушайте, пойдем ко мне...
В гости тебе лучше не ходить, Мартин, сказала его сестра. И, пожалуйста, не нужно больше пить. Я бы не стала ничего говорить, но ведь ты же знаешь почему.
Мартин посмотрел на сестру.
В гости все равно пойду, заявил он, упрямо дернув головой. А насчет выпить это обязательно, но одну только рюмочку. Пошли, Берт.
О Рэмполе он совершенно позабыл, за что американец был ему только благодарен. Он поправил шляпу, отряхнул пыль со своего пиджака, хотя никакой пыли там не было и в помине, выпрямился и кашлянул, прочищая горло. Когда
Герберт, степенно шагая, повел его дальше, Дороти прошептала:
Не пускай его туда и постарайся, чтобы к обеду он был в форме, слышишь?
Мартин тоже это услышал. Он обернулся, склонив голову набок, и сложил руки на груди.
Ты, наверное, думаешь, что я пьян? спросил он, в упор глядя на сестру.
Пожалуйста, Мартин.
Ну, так я тебе покажу, пьян я или нет. Пошли, Берт.
Рэмполу пришлось ускорить шаг, чтобы догнать девушку, когда они двинулись по дороге в противоположном направлении. Дойдя до поворота, они услышали спор, который завязался между двоюродными братьями; Герберт говорил негромко, а Мартин кричал во все горло; шляпа его снова была лихо сдвинута на самые брови.
Некоторое время они молчали. Голоса, которые только что резко звучали в замкнутом пространстве между кустами, унесло ветром, свободно гулявшим по открытому лугу, где они теперь шли. Небо на западе приобрело желтоватый оттенок, оно было прозрачно, как стекло; на его фоне четко вырисовывались темные ели, и даже на болотной воде появились золотистые блестки. Здесь была низина, края которой плавно поднимались, переходя в пустынное нагорье; на склонах виднелись стада овец, издали похожие на игрушечные.