Обо всем этом, конечно, не стоило бы и вспоминать, если бы не одно немаловажное обстоятельство. В 1876 году полицейские власти арендовали один из заброшенных корпусов и оборудовали в нем городскую арестантскую, рассчитанную на 1520 человек. Но обычно их «втискивали» сюда намного больше.
Здесь содержали задержанных пьяниц «до вытрезвления», всякого рода уголовных преступников до суда. Вместе с ними в камеры часто водворяли и «политических» тех, кто протестовал против существующих порядков и произвола фабрикантов, не подчинялся властям, призывал к забастовкам, участвовал в них. С каждым годом таких арестантов становилось все больше.
Условия их содержания были ужасающими: теснота, невероятная грязь, клопы, удушливый воздух, издевательства надзирателей. Нет, недаром ивановцы единодушно окрестили арестантскую «Удинскими номерами». Если вспомнить, что номерами в ту пору именовались гостиницы, станет понятна вся саркастичность этого народного названия.
Мрачную память оставила по себе «Удинская гостиница» на Крутицкой. Сколько мук претерпели здесь и виновные, и безвинные, сколько их отправилось отсюда в тюрьмы, а оттуда в ссылку, на каторгу!
Позднее арестантская была переведена поближе к полицейскому управлению, на улицу Кокуй, в двухэтажное кирпичное здание, отмеченное ныне мемориальной доской и известное каждому горожанину.
«Удинские номера» переделали под жилье. Были заселены, еще до революции, и пустовавшие прежде строения. Они частично сохранились до наших дней. Так, одно из них занимала кроватная фабрика, а теперь цех 2 Кохомского объединения «Металлист».
Более полутора веков это имя довлело над судьбами нескольких поколений ивановцев. Графской была земля, графскими были крепостные крестьяне, графу платили оброк, за графом числились леса, фабрики, дома, торговая площадь, лавки
Село Иваново и Ивановская вотчина перешли во владение Шереметевых еще в 1741 году. С этой поры графская
семья цепко за них держалась. И недаром: владения приносили изрядный доход, который, по мере развития в селе текстильного производства, умножался.
Чтобы править многообразными делами вотчины, в начале XIX века было решено построить на окраине села здание вотчинной конторы. Как считают, его проектировал и наблюдал за работами кто-то из крепостных графа.
Здание представляет собой каменный двухэтажный дом с элементами раннего русского классицизма. Собственно вотчинная контора размещалась в нижнем этаже. Здесь же находились кладовые, кухня, другие служебные помещения. Верхний этаж занимали парадные комнаты для знатных приезжих, здесь же жил и управляющий конторой.
В эпоху крепостного права в конторе взимали оброк деньгами и натурой (вот для чего были нужны вместительные кладовые), вели учет прихода и расхода по вотчине, составляли документы на куплю-продажу имущества и крестьян, подбирали мастеровых людей для работ в других имениях Шереметевых. После отмены крепостного права здесь принимали у крестьян выкупные платежи, арендную плату за пользование землей и лесами, оставшимися в графском владении.
Вотчинная контора, как ни удивителен такой анахронизм, просуществовала до 1918 года. После ее упразднения здание передали детскому саду.
Сейчас оно охраняется законом как памятник архитектуры.
А между общежитиями, словно напоминая о чем-то давнем, навсегда ушедшем, высится в тени деревьев здание, подобных которому в Иванове больше нет. С первого взгляда нелегко догадаться о его первоначальном назначении: то ли это фабрика, то ли церковь, то ли что еще.
В перечне достопримечательностей города оно значится как мануфактура Осипа Степановича Сокова. Этот талантливый самоучка оставил заметный след в истории развития текстильной промышленности села Иванова. В молодости Соков овладел ремеслом резчика и работал у своих односельчан, делая им манеры для набойки холстов. В 1780 году вместе с несколькими товарищами по ремеслу он отправился в Шлиссельбург, где устроился на фабрику англичан Козенса и Лимана, осваивая искусство составления красок для набойки. По возвращении в Иваново в 1787 году Соков завел небольшое предприятие, где стал изготовлять по новым рецептам набойку по холсту и полотну, а затем и по хлопчатобумажным тканям.
Изделия его отличались высокими художественными достоинствами красотой и своеобразием рисунков, чистотой отделки и потому были вне конкуренции. (Образцы этой набойки, сохранившиеся в фондах Ивановского краеведческого музея, до сих пор восхищают своим совершенством).
Дело процветало и вскоре вместо деревянного здания Соков возвел близ Уводи просторный кирпичный корпус.
В судьбе этого энергичного, смышленого человека не все ясно. Судите сами: с момента возвращения Сокова в Иваново и до смерти его в 1801 году прошло четырнадцать лет. Последние годы, как пишет Я. Гарелин, он «мало уже занимался фабричным делом и редко куда выходил из дому, вел самую уединенную жизнь». Выходит, что на постройку двух предприятий и достижение высот в производстве ситцев у Сокова ушло не так уж много времени что-то около десяти лет. Затем, по неизвестной причине, все достигнутое было им брошено на произвол судьбы. Согласитесь, что это не в характере человека, весьма предприимчивого, еще и не старого (он родился в 1743 году) и к тому же разбогатевшего.