Я потом что-нибудь подыщу.
Мама не разрешает нам с тобою читать эти истории с несчастным концом? Да?
Да, но дело тут не только в маме.
А в чём же тогда?
Может быть, ты действительно ещё слишком мал для таких сказок, и нам стоит читать что-нибудь более подходящее твоему возрасту.
Я не мал! Я не мал! затаившаяся было истерика прорвалась наружу. Малыш заплакал. Я уже могу слушать эти сказки! Я хочу, чтобы ты читал только их!
Ну, что ты? Успокойся, пытался утихомирить ребёнка взволнованный отец. Ну, не надо плакать, ты же не тряпка.
Миша был образцовым ребёнком. Его с пелёнок учили сдерживать свои эмоции, и, надо сказать, он очень хорошо научился этому. Истерика прекратилась сразу, так же резко, как и началась.
Послушай меня, продолжал Валера, с тревогой вглядываясь в покрасневшие глаза сына. Мы с мамой договорились, что до следующего лета я не буду читать тебе страшных рассказов, и я собираюсь выполнить своё обещание. Зато у тебя будет стимул выучиться читать, как следует. Я буду помогать тебе в этом, можешь даже не сомневаться. Но поговорить я хотел с тобою о другом.
О чём? спросил Миша уже нормальным голосом. Пока его отец произносил свою длинную и сложную речь, малыш успел подумать о том, что всё ещё может быть не настолько уж и плохо. В конце концов, он уже знает некоторые буквы (этим летом он вместе с отцом усиленно занимался изучением алфавита) и за год сможет научиться сносно читать.
О многом, туманно ответил отец, но сразу же пояснил: О тебе, о страхах, о стрессах, о методах их преодоления.
Папа, а что такое «стресс»? спросил Миша.
Ну, это когда тебе плохо. Вот, например, я зашёл в твою комнату без книги, и ты от этого испытал стресс.
А откуда ты знаешь?
Во-первых, это читалось в твоих глазах, во-вторых, ты начал плакать и разговаривать со мною на повышенных тонах, словно я твой враг, а не друг, а это одни из симптомов стресса. Вот так я и узнал.
Но у меня же нет в глазах надписей!
Это так говориться, а на самом деле я говорил об изменении в выражении твоих глаз.
Почти понятно. А ты когда-нибудь испытывал стресс? Миша с интересом смотрел на отца. Ему чудилось, что он вот-вот сможет вскрыть тот ящичек, которым был его отец.
Да.
А когда?
Да вот хотя бы сейчас, когда ты закатил мне истерику из-за этих рассказов.
Но ведь глаза у тебя были нормальные. Я видел! Да и разговаривал ты со мной, как с другом. В чём же твои эти самые Миша на секунду задумался, вспоминая трудное слово. Он нахмурил брови, но потом внезапно просветлел. Симптомы?!
Понимаешь, сын, взрослые умеют прятать их в себе, хотя и не всегда это получается.
Тут? малыш указал на голову.
Нет. Тут, Валера переместил его маленькую ручонку к груди. Вот тут они всё прячут.
Интересно! Миша с удивлением разглядывал свою руку, будто видел её впервые.
Да, интересно, подтвердил Валера.
Повисла минута тишины. Она не была тягостной, так как каждый думал о своём, но вполне возможно, что эта минута создала некую трещину в отношениях отца и сына, которые до этого были единым целым. Они дополняли друг друга, но вот ребёнку открылась истина, о которой он даже не подозревал. Оказывается, взрослые могут прятать что-то в себе и до поры до времени не показывать этого.
Думая об отце, как о закупоренном со всех сторон ящичке, Миша уже подсознательно знал что-то такое, но в полной мере это открылось именно
сейчас. Взрослые могут что-то скрывать, а значит, что они не такие, какими кажутся с первого взгляда.
Возможно, это слишком сложные умозаключения для четырёхлетнего ребёнка, но внезапно для себя он провёл аналогию: взрослые прячут, или прячутся в себя, и те, кто хочет причинить ему зло, тоже прячутся. Они приходят из рассказов, а рассказы читает папа
Этого не может быть! Возможно ли такое, что его папа желает ему зла? Нет, вроде бы не похоже, но Но взрослые умеют скрывать
Что ты хотел рассказать мне? спросил Миша.
Скажи, тебе бывает страшно по ночам?
Страшно? Миша задумался. Он привык к тому, что подобные вопросы всегда задаёт он. Было ли ему страшно по ночам? Нет, ему не было страшно, потому что каждую ночь он был просто в ужасе. Но стоило ли об этом говорить? Чего же добивается его отец? Нет, здесь дело не в доверии, но всё-таки ночные страхи, это нечто личное (интимное, как сказали бы взрослые). И что же ему ответить? Нет, ты же говоришь, что не надо бояться.
Одно дело, что говорю тебе я, а совсем другое, что чувствуешь ты. Ну, так как?
Возможно, это был слишком тяжёлый вопрос для такого маленького ребёнка, но, на самом деле, Миша просто не хотел отвечать. И не ответил.
Папа, сказал он. Мне кажется, что ты хочешь поговорить о чём-то другом.
Валера так и опешил. Он давно догадывался, что его сын во многом опережает своих ровесников, но чтобы такая проницательность Валера действительно хотел поговорить о другом. Он хотел перейти ко второму этапу, то есть к подготовке своего чада к реальной жизни, где, зачастую, всё совсем не так, как кажется. Он хотел, чтобы его сын был готов к любым случайностям, ведь, в конце концов, ничто не вечно под луной. Может, он и понимал, что сам не готов ко всему, но сын Сын должен знать, что мир вокруг не так прочен, как это может показаться с первого взгляда.