Никакой ответной реакции.
Я постучался ещё раз. Теперь уже ногами. Внутри вроде как завозились, но дверь открывать не спешили. Прошла ещё долгая минута, прежде чем изнутри был задан вопрос:
Ну, кого там ещё нелёгкая принесла? спросил голос, явно принадлежащий молодой женщине.
Меня, честно сознался я.
Что значит: «меня»? Кто Вы?
А Вам не кажется, что Вы задаёте слишком много вопросов для сельского жителя? парировал я её выпад.
В ответ я услышал несколько непечатных выражений, после чего зазвучала туземная речь, которая, по всей видимости, в ярких красках отражала мнение хозяйки обо мне.
Да не кипятитесь Вы так, прервал я её тираду. Лучше откройте! Я журналист, и ничего плохого вам не сделаю.
Журналист? Искатель дешёвых сенсаций?!
В общем, да! ещё раз честно признался я.
Совершенно неожиданно для меня, решившего, что пора уже потихоньку отваливать отсюда, заскрипел замок, и входная дверь отворилась.
Ещё не доверяя своей удаче полностью, я крадучись проследовал в дом и поинтересовался:
Почему вы открыли?
Люблю прямых людей, они не способны на подлость, ответила мне миниатюрная чернявая девчушка. Говорила она с едва заметным акцентом.
Честно говоря, в прихожей мне показалось, что ей лет четырнадцать-пятнадцать не больше, если не меньше, но, когда мы прошли на кухню, куда она пригласила меня жестом, в свете одной-единственной яркой лампочки, я понял, что ошибся, по крайней мере, лет на десять.
Мне тридцать, сказала она, перехватив мой изучающий взгляд.
Я смутился. Она тоже. Потом, взглянув из-под густых бровей, добавила:
Скоро будет.
О, это несущественно, постарался я хоть как-нибудь сгладить приключившийся конфуз. Хотя должен заметить, что выглядите Вы гораздо моложе.
Спасибо. Хотите чаю?
Только тут я понял, что каждый раз, когда она смотрела на меня, то, словно ток по жилам бежал вместо крови. Раньше со мною такого не приключалось.
Она налила чаю. Сначала мне, как гостю, а потом и себе. Однако гнетущее молчание по-прежнему не спешило улетучиваться. Я попытался завести разговор:
А чего вас все так опасаются?
спросил я.
По-разному, уклончиво ответила девушка.
Не понял.
Я поймал себя на том, что всеми силами пытаюсь перехватить её взгляд. Я однажды тонул, и до сих пор помню, как старался ухватить хоть глоток воздуха. Это было сопоставимо. Но она упорно не хотела подарить мне хоть мгновение блаженства. Её что-то тяготило. Я не мог понять, что именно, но это точно было не моё присутствие.
Расскажите, пожалуйста, как вы тут живёте. Я уверен, что людям, живущим в нашей стране, будет интересно это узнать!
Она молчала.
Вы же понимаете, что я приехал за сенсацией и не уеду без неё отсюда.
Молчание.
Но я не сдавался. Тут ненароком мне в голову пришла одна мысль.
И что это за надпись, сияющая на фасаде вашего дома.
Попал. Я сразу понял, что попал в яблочко. Во-первых, она сразу пронзила меня молнией своих непроглядно-чёрных глаз, а, во-вторых, я чуть ли не в яви слышал, как что-то щёлкнуло, сломалось.
Хорошо, проговорила она, будет вам очерк по рассказам местного жителя, но я прошу вас не называть этого места и не описывать меня.
Я удивился, но сразу закивал головой в знак согласия.
И ещё кое-что, она снова потупила свои прелестные угольки в пол, но на этот раз как бы в смущении.
Что?
Обещайте мне, что чтобы вы ни услышали от меня сейчас, Вы будете относиться ко мне точно так же, как в тот момент, когда постучали в эту дверь.
А если я не смогу? спросил я по той причине, что тогда, когда постучался, то и не предполагал, что на нашей грешной земле живут небесные создания. Я прекрасно понимал, что безнадёжно влюбляюсь, а потому не сразу понял, что она имеет в виду.
Но я прошу Вас. Ведь Вы же журналист, Вы можете относиться ко всему непредвзято!
В её голосе зазвучали умоляющие нотки, и тут я уже ничего не мог с собой поделать.
Хорошо, хорошо, затараторил я, я обещаю Вам, что чего бы я там не услышал от Вас, не стану относиться тут я слегка замялся, потому что начал говорить не совсем то, о чём она просила, но в считанные секунды нашёл выход из положения к Вам хуже.
Спасибо.
Простите мне постоянные отступления, но если бы вы слышали, насколько божественно в её алых губках звучало это слово, то наверняка согласились бы слушать его вечно.
Мне даже приходилось сдерживать себя, чтобы не вытянуть к ней шею, сложив губы бантиком, в глупой надежде, что она хоть слегка тронет их поцелуем. Я тряхнул головой, чтобы сбросить с себя это наваждение, и только тут понял, что она уже повела свой рассказ, и что если я и дальше буду бессмысленно хлопать глазами и ушами, то точно останусь без репортажа.
И вот тогда, чтобы пресечь все их эти безобразные выходки, мне и пришлось забить ставни досками и укрепить вход в моё жилище. Должна сказать, что, по сути, вся жизнь проходит взаперти. Я уже и забыла, когда последний раз покидала пределы своей территории.
Нет, как-то, раз я вышла и крикнула, как можно громче, что скоро сюда приедет мой муж со своими дружками, и тогда им всем не поздоровится. Теперь, только завидев вдалеке какое-либо движение, весь посёлок словно вымирает. Боятся. Так им гадам и надо.