Гросман уходит от нее. Нет, нет, что ни говорите, а это одна из самых счастливых минут в моей жизни. Когда Саразате играл, и эта Да! (Никто ее не слушает. Она подходит к Семену.) Ну, ты мне скажи, ты, дружок, что чувствовал? Очень тебе было тяжело?
Семен (смеется.) Так точно.
Толстая барыня. Все-таки терпеть можно?
Семен. Так точно. (К Леониду Федоровичу.) Прикажете идти?
Леонид Федорович. Иди, иди.
Доктор (к профессору). Пульс тот же, но температура понизилась.
Профессор. Понизилась? (Задумывается и вдруг догадывается.) Так и должно было быть, должно было быть понижение! Двойная энергия, пересекаясь, должна была произвести нечто вроде интерференции. Да, да.
(Говорят все вместе, уходя):
Леонид Федорович. Мне одно жалко, что полной материализации не было. Но все-таки господа, милости просим в гостиную.
Толстая барыня. Особенно меня поразило, когда он взмахнул крылышками, и видно было, как он поднимается.
Гросман (Сахатову). Если бы держаться одного гипноза, можно бы произвести полную эпилепсию. Успех мог бы быть совершенный.
Сахатов. Интересно, но не вполне убедительно! все, что могу сказать.
Леонид Федорович. Ну, Федор, какой сеанс был удивительный! Оказывается, что землю-то надо уступить крестьянам на их условиях.
Федор Иваныч. Вот как!
Леонид Федорович. Да как же? (Показывает бумагу.) Представь, бумага, которую я им отдал, оказалось на столе. Я подписал.
Федор Иваныч. Как же она попала сюда?
Леонид Федорович. Да вот попала. (Уходит.)
Федор Иваныч уходит за ним.
Таня. Батюшки мои! Голубчики! Набралась я страху, как он за нитку поймал. (Визжит.) Ну, да все-таки вышло, подписал!
Григорий. Так это ты их дурачила?
Таня. А вам что?
Григорий. А что ж, думаешь, барыня за это похвалит? Нет, шалишь, теперь попалась. Расскажу твои плутни, коли по-моему не сделаешь.
Таня. И по-вашему не сделаю, и ничего вы мне не сделаете.
Занавес
Действие четвертое
1-й лакей (с седыми бакенбардами). Нынче к вам к третьим. Спасибо, в одной стороне приемные дни. У вас прежде по четвергам было.
Федор Иваныч. Затем переменили на субботу чтобы заодно: у Головкиных, у Граде-фон-Грабе
2-й лакей. У Щербаковых так-то хорошо, что как бал, так лакеям угощение.
Княжна. Нет, ты, пожалуйста, приезжай. А то ты откажешься, Додо откажется ничего и не выйдет.
Бетси. Не знаю. К Шубиным надо непременно. Потом репетиция.
Княжна. Успеешь. Нет, ты пожалуйста. Ne nous fais pas faux bond. Федя будет и Коко.
Бетси. J'en ai par dessus la tête de votre Coco.
Княжна. Я думала, что я его здесь найду. Ordinairement il est d'une exactitude
Бетси. Он непременно будет.
Княжна. Когда я его вижу с тобой, мне кажется, что он только что сделал или вот сделает предложение.
Бетси. Да уж, вероятно, придется пройти через это, И так неприятно!
Княжна. Бедный Коко! Он так влюблен.
Бетси. Cessez, les gens.
Княжна садится на диванчик, разговаривая шепотом. Григорий надевает ей ботики.
Княжна. Так до вечера.
Бетси. Постараюсь.
Княгиня. Так скажите папа, что я ничему не верю, но приеду посмотреть его нового медиума. Чтоб он дал знать. Прощайте, ma toute belle.(Целует и уходит с княжной.)
Бетси уходит наверх.
Григорий. Не люблю старух обувать: не перегнется никак, от живота не видит, тычет мимо всё; то ли дело молоденькую приятно и ножку в руки взять.
2-й лакей. Тоже разбирает.
1-й лакей. Нашему брату этого разбирать не полагается.
Григории. Отчего ж не разбирать, разве мы не люди? Это они думают, что мы не понимаем; как сейчас разговорились, взглянули на меня, сейчас: ле жан.
2-й лакей. А это что ж?
Григорий. А это значит по-русски: не говори, поймут. За обедом тоже; а я понимаю. Вы говорите: разница, никакой нет.
1-й лакей. Разница большая, кто понимает.
Григорий. Разницы нет никакой. Нынче я лакей, а завтра, может, и не хуже их жить буду. И за лакеев замуж выходят, разве не бывало? Пойти покурить. (Уходит.)
2-й лакей. А смелый этот у вас молодой человек.
Федор Иваныч. Пустой малый, не способен к службе; в конторщиках был, набаловался. Я и не советовал
брать, да барыне понравился виден для выезда.
1-й лакей. Я бы его к нашему графу, он бы его поставил в точку. Ох! не любит этаких вертунов. Лакей, так будь лакей, звание свое оправдай; а эта гордость не пристала.
Петрищев (в задумчивости). Да, да. Мое второе то же, что «ка». Кар-тож-ка. Мое всё Да, да А, Кокоша-Картоша! Откуда?
Коко Клинген. От Щербаковых. Ты вечно глупости
Петрищев. Нет, ты слушай, шарада: мое первое то же, что «кин», мое второе то же, что «ка», а мое всё далеко гоняет телят.
Коко Клинген. Не знаю, не знаю. И некогда.
Петрищев. А куда тебе еще?
Коко Клинген. Как куда? К Ивиным, спевка, надо быть. Потом к Шубиным, потом на репетицию. Ведь и ты должен быть?
Петрищев. Как же, непременно. И на репетиции и на морковетиции. Ведь то я был дикий, а теперь я и дикий и генерал.