«Иногда я думаю, поженятся ли Элис и Лейн», сказала она, прерывая молчание.
«Надеюсь, что нет», невозмутимо ответил он с такой уверенностью, что это ее изумило и позабавило.
«Почему?» спросила она, взглянув на него.
«Думаю, что они оба будут очень несчастливы, может быть, через год, ответил он. Я хочу сказать: Лейн ужасно красивый, и Элис нужно будет время, чтобы преодолеть это. Но она преодолеет. Она умная»
«А Лейн нет?»
«Я этого не сказал. Но она очень умная. Ему будет тяжело с ней через какое-то время».
«Вот как тяжело?»
«Им обоим», сказал Гарри.
Они больше не разговаривали до самого дома, где он только сказал: «Я опять, ухожу на репетицию, мама».
«Хорошо, сын», ответила она.
Он бросил на нее быстрый взгляд, открыл было рот, но ничего не произнес и ушел.
Днем, одна, она все вспоминала ног взгляд и потом вдруг поняла его. Она назвала его «сын» Впервые в жизни назвала его так. Она отложила шитье и невидящим взглядом уставилась
перед собой. «Господи, как была жестока! думала она. Он страдал, а я даже не догадывалась об этом!»
В этот день он вернулся рано и, прежде чем встретиться с ней, поднялся к себе и умылся. Увидев ее, он не подошел и не дотронулся до нее, и она поняла, благодаря своей новой способности чувствовать его, что он уверен: она не хочет, чтобы он прикасался к ней. Она вспомнила, что он никогда не подходил к ней сам и не дотрагивался до нее с тех пор, как перестал быть малышом, и ее это устраивало. Ей захотелось сейчас протянуть к нему руки, но она понимала, что только шокирует его этим. Между ними должно было возникнуть еще что-то, но она не знала, как приблизить это.
Они пообедали вместе, и он тихо говорил о своей музыке, о трудностях с одним пассажем из адажио. Он спросил ее, как она провела день.
«Я ничего не делала, отвечала она, только шила».
«Надеюсь, тебе было не очень одиноко», сказал он.
«Совсем не было, сказала она. Я думала, что будет после отъезда Лейна, но мне почему-то не одиноко».
Он бросил на нее один из своих странных, проницательных взглядов. «Он все знает, внезапно подумала она, Я не видела ничего в нем, а он все это время рос в доме и знал обо мне все».
Она встала из-за стола. Слезы, не пролитые утром, подступили к ее глазам сейчас. Он заметил это и быстро подошел к ней, по-прежнему не касаясь ее.
«Тебе нехорошо?» с беспокойством спросил он.
Она взяла его за руку. «Пойдем в гостиную, сказала она. Мне нужно поговорить с тобой».
Они разговаривали уже долго, и она чувствовала странную легкость и покой, которые приходят, когда все тайное уже рассказано.
«Наверное, я догадался, когда мне было семь лет, говорил он. Сначала я, конечно, думал, что просто не нравлюсь тебе. Потом я стал задумываться, почему потом догадался. Потому что я был похож на папу».
Она думала о том, что вот уже десять лет этот ребенок, этот мальчик страдал так же, как она, а она об этом не знала!
«Но только позже, конечно, продолжал он, когда мне было тринадцать, наверное да, это было на мой день рождения Ты помнишь ножик, который ты мне подарила? Я долго мечтал о нем, он был именно такой, какой мне хотелось ».
«Но ты отдал его Лейну сразу же, возразила она. Я решила, что он тебе не понравился».
«Лейн захотел его, как только увидел, и я понял, что ты жалеешь, что не подарила ему такой же. Поэтому я отдал его. В тот день я догадался, что ты любишь его больше, чем меня потому что ты позволила мне отдать ему ножик».
Она снова не могла говорить. Они помолчали.
«Когда ты понял что похож на меня?» спросила она после долгой паузы.
«По-моему, я всегда это знал, ответил он. Я всегда понимал тебя, я всегда знал, что ты думаешь и чувствуешь».
«О Боже!» прошептала она.
Она встала с кресла, подошла к нему и положила руки ему на плечи, а он поднял к ней лицо со своей обычной улыбкой, и ее ужаснула печаль этой улыбки. «Я чувствую все иначе сегодня, проговорила она. Мне кажется, что я наконец узнала тебя впервые за все эти годы. Я очень виню себя за то, что я потеряла. Гарри, ты можешь меня простить?»
Мгновенная краска залила его лицо, и глаза она видела наполнились слезами. Он смотрел вниз, его губы дрожали. Он облизнул их и перевел дыхание. Потом смог заговорить.
«Конечно, сказал он. Все в порядке, мама. Люди не властны в своих чувствах. Я давно это знаю».
ВОЗВРАЩЕНИЕ БЛУДНЫХ СЕРДЕЦ
Сам господин Фан сидел сейчас, наблюдая за танцующей молодежью, а рядом с ним находились две очаровательные девушки. Одна была его дочь Филис, а другая
его последняя любовница, молодая актриса. Они были примерно одного возраста, но совсем разные. Филис, как решил Дэвид в начале вечера, была здесь самая очаровательная девушка. Он не понимал, как у такого толстого и уродливого человека могло вырасти это стройное бамбуковое деревце. Потому что дочь господина Фана и вправду походила на бамбук. Она была бледной и довольно высокой, почти такого же роста, как Дэвид, и на ней была бледно-зеленая длинная туника; на лице никакой краски, и от этого оно имело цвет молодой слоновой кости. Волосы ее тоже отличались от волос остальных женщин. Они не были острижены или завиты ничего такого. Длинные, прямые и совсем черные, они были забраны в тугой узел у самой шеи. Она тихо сидела, глядя на гостей, и вокруг ее прелестных губ скользило выражение спокойного довольства. Что касается любовницы, то она выглядела актрисой. Делала большие глаза, вертелась туда и сюда, и ее волосы разлетались во все стороны вокруг слишком розового круглого лица. Дэвид, едва взглянув на нее, немедленно ее возненавидел. Она была, разумеется, из тех, кто без умолку трещит на какой-нибудь чудовищной смеси английского с китайским.