пробиваться вслед за ним за перевал, пожалуйста, и тому места, хватит, главное, чтобы он, Бостон, знал, какие выпасы ему выделят и на что он может рассчитывать в течение сезона. Вот, мол, с этим и пришел к вам, через два дня решили мы с Эрназаром двинуться на перевал Ала-Монгю, а дела пока женам и помощникам перепоручим.
Кстати, Боске, а как жены смотрят на вашу затею? поинтересовался директор. Ведь дело это нешуточное.
Вроде с пониманием. К чему бога гневить, моя Арзыгуль с головой баба, да и Гулюмкан, жена Эрназара, та хоть и помоложе, но, сдается, совсем не глупая. И между собой они, гляжу я, здорово поладили. Вот еще чему я рад. А то хуже нет, когда бабы грызутся. Тогда жизнь не в жизнь... Бывали прежде случаи...
И еще кое о чем переговорили они с директором. Оказалось, что осенью на выставку в Москву с трудно произносимым названием ВДНХа или ВДНХы намечалась поездка передовиков района и будто бы Бостон значился в списке чуть не первым.
А нельзя ли, Ибраим Чотбаевич, мне с женой поехать? Моя Арзыгуль давно мечтает Москву повидать, признался Бостон.
Я тебя понимаю, Боске, улыбнулся директор, поживем увидим, как говорится. Почему бы нет? Надо только согласие парторга получить. Я поговорю с ним насчет этого.
С парторгом? призадумался Бостон.
Да ты не сомневайся, Боске. Что он, из-за тебя будет придираться к твоей жене, что ли? Не по-мужски ведь.
Да не в этом дело. Подумаешь, поедем не поедем. Велика беда. Я вот о чем хотел поговорить с тобой, директор. Скажи, тебе очень нужен такой парторг в хозяйстве? Никак не можешь обойтись без него?
А что?
Ну, мне важно знать. Вот, скажем, есть у телеги четыре колеса и все на месте, а если взять и приделать пятое колесо, оно и само не катится, и другим не дает. Так нужно это колесо или нет?
Видишь ли... Директор, рослый, крупный мужчина с раскосыми глазами на широком грубоватом лице, посерьезнел, стал перекладывать бумаги на столе, прикрыл глаза усталыми веками. «Недосыпает, все крутится», подумал Бостон. Честно говоря, толковый парторг нужен, сказал он после паузы.
А этот?
Директор коротко глянул ему в лицо.
Зачем нам с тобой это обсуждать? Раз его райком прислал, что тут поделаешь.
Райком. Вот видишь, вырвалось у Бостона. Мне иной раз сдается, будто он все прикидывается, что ему для чего-то надо так себя вести. Зачем ему все время стращать людей, точно я социализм хочу подорвать? Ведь это же неправда. Ведь я если чего и требую, так для дела. Землю эту я не продам, не отдам кому-то, она как была совхозная, так и останется. И все равно я, пока живу, пока работаю, буду жить своим умом.
Да что ты мне все толкуешь, Боске. Нельзя делать того, что ты предлагаешь.
А почему нельзя?
Потому что нельзя.
Разве это ответ?
Что я еще могу тебе ответить?
Я тебя понимаю, Ибраим Чотбаевич. Ты однажды погорел, хотел как лучше, а тебе дали по шее, понизили перевели из райкома в совхоз.
Правильно, и больше не хочу, чтобы мне давали по шее: ученый уже.
Вот видишь, каждый думает прежде всего о себе. Я не против, о себе надо думать, только думать надо по-умному. Наказывать надо не того, кто что-то новое сделал, а того, кто мог сделать и не сделал. А у нас все наоборот.
Тебе хорошо рассуждать, усмехнулся директор.
Всем так кажется. А мне надоело жить как в гостях. Из гостя какой работник? Сам понимаешь. Ну день-два поначалу повкалывает, а потом надоест... А у нас что получается: работаешь, работаешь, а Кочкорбаев тебя все по носу щелкает ты гость, ты не хозяин.
Вот что, Боске, давай договоримся так: ты на меня не ссылайся, но делай так, как сочтешь нужным...
С тем и расстались...
Через три дня на рассвете они с Эрназаром двинулись в Кичибель. Все еще спали, когда они сели на коней. Бостон ехал на кауром мерине, Донкулюк его в ту пору двухлетка еще был молод, а в горы лучше отправляться на тихоходной лошади, ведь на перевал не поскачешь галопом. У Эрназара тоже был под седлом добрый конь. Лошади к тому времени года были уже в теле, шли быстро. Каждый вез с собой курджун овса на случай ночевки в снегах. Везли с собой и шубы овчинные тоже на этот случай.
Бывает, сам путь приносит радость. Особенно если попутчик подберется по душе да разговор неторопливый неприхотливо течет. А в тот день погода выдалась на редкость ясная впереди возвышались горы, снежный хребет за снежным хребтом, каждый следующий все более кряжистей и снежней, а если оглянуться, позади в низине лежало насколько хватало глаз великое озеро. И всякий раз хотелось оглянуться на застывшую, как притемненное зеркало, синеву Иссык-Куля.
Эх, увезти бы хоть чуток синевы
Иссык-Куля в курджуне, пошутил Эрназар.
А лошадь чем будешь кормить, вместо овса синевой? резонно ответил ему Бостон.
И оба рассмеялись. Им редко удавалось освободиться от повседневных, тяжких чабанских забот, и хотя ехали они с тем, чтобы разведать перегон через перевал, а впереди им предстояло еще более трудное и мучительное дело, в тот час обоим было хорошо, и тропа предков пока была к ним милостива. Эрназар ехал в отличном настроении все-таки его идея пошла в дело. С самой войны, целых сорок лет никто не ходил за тот перевал, а они с Бостоном отважились.