Ладно! согласился Кнут.
Прежде у него вообще никакого прозвища не было, и ему все едино было как зваться Кнут-Дударь или же Кнут Андерссон, Кнут Сёдерлунд, Кнут Матссон
Но послушай-ка, Кнут-Дударь, отчего ты нынче так с лица спал? Ты ведь словно жердь тощий! сказал господин Петерман.
А каким же мне еще быть, коли я видел столько еды рыбы да птицы, а у самого со вчерашнего обеда маковой росинки во рту не было? на свой обычный лад весело ответил Кнут.
Так, так! Раз ты добыл нам такие добрые охотничьи трофеи, приходи нынче к нам на обед в Осу. Но до четырех часов повремени, раньше нам птиц не ощипать и не зажарить.
Благодарю покорно, ответил Кнут.
А про себя подумал: «Пожалуй поздновато в четыре-то часа для того, кто со вчерашнего дня ничего не ел!»
Господин Петерман уплыл с друзьями прочь, а Кнут пошел к бабушке.
Ну, Кнут, видел ты нынче какую ни на есть рыбу? спросила старушка.
Видеть-то я видел тьму-тьмущую, да только рыбу склевали птицы, а господин Петерман подстрелил птиц.
Худо дело, Кнут! У нас на обед, кроме двух салак, четырех картофелин да пол ломтя ржаного хлеба, ничегошеньки нет!
Что поделаешь, бабушка! Ешьте вы, а я нынче зван на обед в Осу и спрячу для вас ломтик сыра в кармане.
Не ходи ближним путем через Киикальский лес, Кнут: там живут эльфы да три волшебных короля: Горный король, Снежный король и Лесной король. Иди лучше по дороге вдоль берега; там надежнее, только берегись русалки!
Берегом идти больно далеко, бабушка, а я со вчерашнего обеда ничего не ел!
Ну ступай тогда, как хочешь, да только не думай об еде, не вводи себя в искушение.
Не буду, бабушка, я стану думать о следующем домашнем экзамене .
Кнут шел, думая о домашнем экзамене, но, когда поравнялся с окольной дорогой, решил: «Ясное дело, я же не дурак, чтобы на пустой желудок вместо одной мили две топать». И вот свернул он с прибрежной тропы на лесную и надумал, идя через лес, себе самому мысленно вопросы по Катехизису задавать. Но не прошел он и нескольких шагов, как увидел маленького тощего старичка, что тянул за собой тележку, груженную двенадцатью железными брусьями.
Добрый день, Кнут-Дударь, молвил старичок. Отчего ты нынче так с лица спал?
А как мне с лица не спасть, коли я со вчерашнего обеда ничего, кроме Катехизиса, не ел? А откуда ты мое прозвище узнал?
Я все прозвища знаю, ответил старичок.
Помочь вам? спросил Кнут. Вы задыхаетесь, груз-то больно тяжел!
Помоги, коли хочешь, Кнут-Дударь!
Кнут помог тащить тележку, и вскоре подошли они к высокой горе в лесу.
Здесь я и живу, сказал старичок. Входи, и я угощу тебя чем-то вкусным за то, что ты помог мне груз дотащить.
Старик вошел в гору, а пустой желудок Кнута подсказал ему:
Следуй за ним!
Кнут последовал за старичком, и вскоре оказались они в подземном дворце большущем-пребольшущем. Все там сверкало золотом, серебром и благородными драгоценными камнями.
Вы здесь живете? удивился Кнут.
Мне ли не жить здесь, это мой дворец, молвил старичок. Я ведь Горный король, а завтра справляю свадьбу дочери. Весь мой народец так занят, так торопится, что мне самому пришлось тащить себе съестное с Утеса Железных Брусьев.
Но вы же на тележке тащили железо, а не съестное!
Железные брусья, мой мальчик, железные брусья, да еще самые что ни на есть лучшие. Они повкуснее, чем простая железная руда. Железные брусья самое любимое мое блюдо, особливо раскаленные добела. А ты ел их когда-нибудь?
Нет, ответил
Кнут, не припомню, чтоб я их ел.
Тогда попробуешь нечто несказанно вкусное. Гляди, сейчас я кладу два бруса в пылающую печь, через три минуты они поджарятся и раскалятся добела; полезай тогда в печь и съешь кусочек, пока брусья не остыли.
Большое спасибо: угостите меня лучше караваем ржаного хлеба с маслом и свежей простоквашей.
Смотри-ка, не понимает он, что это вкусно! Давай-ка быстренько в печь, железо раскалилось!
Разве? Да, твоя правда, уж больно оно горячее. Нет уж, никуда я не полезу!
Что еще за болтовня! В печи как раз температура, будто в горнице, пробормотал старик и хотел силой запихнуть Кнута в горящую печь.
Но не тут то было. Тем, кто не заставил себя ждать, и был как раз Кнут. Он помчался со всех ног, и ему посчастливилось найти выход из дворца.
Вскоре он вновь очутился на лесной дороге.
«Бабушка правду говорила, подумал Кнут. Лучше буду задавать себе вопросы по Катехизису».
Пока Кнут раздумывал над трудными вопросами: «Что это значит?», он начал замерзать. А вскоре стало ясно, почему ему так холодно. Перед ним в самый разгар лета возвышалась снежная гора.
«Ну и чудо! подумал Кнут. Где бы раздобыть хоть немного горячей еды?»
С этими мыслями об еде ступил он в снег и вдруг плюх провалившись в глубокую яму, оказался в чудеснейшем дворце из сверкающего льда. Там сияли звезды и светил месяц, все залы были разукрашены зеркалами изо льда, а все полы усеяны бриллиантами из инея. Неуклюжие снежные старикашки-снеговики катались, лежа на животе, по полу. И только один стоял прямой, как статуя, на ногах. То был высоченный застывший великан с ледяными сосульками в бороде, в ночной рубахе из обледенелой бумаги и в башмаках из замерзшего ягодного сока.