Бессознательно отдаляя неприятный миг, Сережа спросил:
Может быть, у тебя есть еще какая-нибудь причина? Серьезная?
Не опуская глаз, Димка помотал головой: не было у него серьезной причины.
Глядя мимо Димки, Сережа деревянным голосом сказал:
Два часа ареста.
Димка моргнул. Один раз. Потом заморгал часто. Потом распахнул ресницы и в упор глянул на Сережу: «Ты не пошутил?»
Вот так, мрачно сказал Сережа, ощутив моментально раскаяние.
Димкины глаза стали слегка влажными. Сережа почти обрадовался: если Димка пустит хоть слезинку, можно будет сразу отменить наказание. Есть неписаное правило в «Эспаде»: если человек плачет, никаких взысканий ему не дают. Слезы и так дорогая расплата за вину. Если, конечно, человек этот не очень большой, а вина не очень страшная.
Но Димка не поддался слезам. Только голос его стал сипловатым. Он посмотрел на Сережины ботинки и тихо спросил:
А когда?
Сейчас, все так же хмуро сказал Сережа. Отступать было некуда.
Я же на вахте.
Не нужен мне такой помощник. Обойдусь.
А где сидеть? спросил Димка и слегка покраснел.
Конечно, специального помещения для «арестантов» не было. Если кто-то зарабатывал столь суровое взыскание, то отбывал свои час или два где-нибудь в уголке кают-компании или отправлялся в фотолабораторию.
Иди в лабораторию, сказал Сережа. Мне здесь надо пол мыть.
Я могу сам вымыть. А потом отсижу, почти шепотом сказал Димка.
Ага. И опоздаешь в школу. Давай отправляйся.
Димка сделал шаг к двери и оглянулся. Он словно говорил глазами: «Может быть, ты все же пошутил? Ведь это же я, Димка. Тот, который с тобой в лагере был. Тот, который подарил тебе маленького синего краба»
Сними ремень, сказал Сережа, терзаясь все пуще.
Димка медленно потянул из петель пояс. Потом свернул его в тугое кольцо, сжал это кольцо в ладонях, понурил голову и шагнул в коридор.
Куда ты с ним? Оставь ремень на столе, сказал Сережа.
Зачем? откликнулся Димка слегка вызывающе. Сережа почувствовал, что Димка пытается отстоять свое достоинство и остаток свободы. Он будто говорил: «Арестовал ты меня? Ладно. Заставил снять ремень? Пусть. Но нигде не сказано, что нельзя снятый ремень брать с собой. Вот и беру».
Ну и шут с тобой, буркнул Сережа.
В лаборатории Димка сел на табурет перед увеличителем, поставил пятки на сиденье, обнял колени и замер.
Зажги свет, сказал Сережа.
И так хорошо, хмуро отозвался Димка.
Лаборатория была в крошечной комнатушке с окном, закрытым фанерой. Ветхая фанера сквозь щели и дырки пропускала солнце, и полумрак был пробит узкими лучами.
Сережа постоял в дверях, потом снова на себя рассердился и ушел.
Запирай, сказал Димка вслед.
Зачем? Сбежишь, что ли? досадливо откликнулся Сережа.
Дверь осталась полуоткрытой.
Надо было делать уборку, потом браться за алгебру. На душе кошки скребли. Конечно, Димка получил свои два часа за дело. Но Сережа боялся. Просто-напросто боялся, что Димка обидится. Крепко обидится и, может быть, навсегда.
Ну, что ему до Димки! И не такие уж друзья вроде бы. Встречались-то не чаще раза в месяц, пока не пришел Димка в отряд. Да и в отряде виделись не часто. Главным образом на вахте. А вот надо же: грызет и грызет беспокойство.
«Сам притащил его в отряд. Вот и радуйся», мстительно сказал себе Сережа.
Действительно, сам привел Димку в «Эспаду»
А что было делать?
Только раз в жизни видел Сережа Димку грустного, с мокрыми глазами. Это случилось перед зимними каникулами. Димка сидел в опустевшей школьной раздевалке. Хотел, видно, одеться, да так и не собрался: бросил на колени пальтишко, уперся в него локтями, уткнулся в кулаки подбородком и, обиженно моргая, смотрел куда-то сквозь стену.
Дим, встревоженно сказал Сережа. Ты что?
Димка сердито дернул плечом: не приставай, мол, и так тошно. Но Сережа не ушел, конечно.
Что случилось?
Ничего, сердито сказал Димка.
Сережа немного обиделся.
Слушай-ка, сказал он в упор. Когда мне было плохо и ты мне помогал, я не рычал на тебя, а наоборот Что же ты? Я ведь тоже помочь хочу.
| Книга была толстая, а дней мало Димка читал, читал, пока мама фонарик не отобрала. |
|---|
Как ты поможешь? Никто уже ничего не сделает Да и не надо.
А вдруг? упрямо сказал Сережа. Ты расскажи.
Димка сердито поморгал, стряхивая капли с ресниц. Недоверчиво поднял глаза.
А смеяться не будешь?
Ты спятил!
Димка отвернулся и шепотом сказал:
Я хотел быть барабанщиком
Вот такая случилась история. Простая и невеселая. Всю жизнь мечтал Димка стать барабанщиком. Даже по ночам снился ему краснобокий барабан с тугой белой кожей. К такому барабану приблизишь ухо и сразу услышишь тихий-тихий, но неумолкающий гул. То ли топот далекой конницы, то ли голос океанских штормов.
Ни дошкольников, ни октябрят не берут в барабанщики. Димка рос, надеялся и ждал своего часа. Когда Клавдия Семеновна велела всем третьеклассникам написать в стенгазету, кто кем хочет быть, Димка решился и написал, что барабанщиком. И больше никем.
Когда третьеклассников стали готовить к приему в пионеры и пришла пора делать у них свой отряд, кое-кто из ребят вспомнил про заметку и сказал, что надо бы выбрать в барабанщики Димку Соломина. Однако Клавдия Семеновна обратила внимание ребят на то, что у Соломина во второй четверти снизилась успеваемость: тройка по русскому грозит. А барабанщик всегда идет впереди отряда, с него все должны брать пример. Какой же здесь пример?