Ой! ойкнула тётенька. Куда ты так летишь?
Тетенька, сказал Ваня заикаясь, там, в озере, чёрт, как в сказке.
Тётенька обняла его:
Успокойся, мальчик, этот чёрт, когда в озере, не опасный. Если хочешь, пойдём ко мне, я тебя чаем напою, и ты мне всё расскажешь. Я здесь недалеко живу.
Мне мама запрещает с незнакомыми уходить, сказал мальчик.
А в лес одному бегать разрешает? А ты убежал и ещё себе всяких глупостей напридумывал, ответила тётенька.
Откуда вы знаете? Вы кто?
Я Баба-яга, просто ответила тётенька.
У мальчика от удивления приоткрылся рот, и хотя он мечтал встретиться с каким-нибудь сказочным героем, но, если честно, не очень верил в их существование.
Вы на Бабу-ягу не похожи, я Бабу-ягу на картинке в книжке видел. Вы не такая, а ещё вы не злая, проговорил Ваня.
Стараюсь, довольно улыбнулась тётенька, пошли, ты ведь хотел в сказку попасть, а теперь сомневаешься. А Баба-яга у каждого своя.
Они пошли по лесной дорожке и скоро дошли до домика, который стоял на тёмных деревянных столбах среди болотной травы.
«Как избушка на курьих ножках», подумал Ваня.
Так и есть, курьи ножки это обкуренные смолой столбы. Раньше дымом от смолы бревна для строительства обрабатывали, обкуривали, чтобы они не гнили, отсюда и курьи ножки. Место здесь сырое, пояснила Баба-яга, отвечая на его мысли, и Ваня этому не удивился. В домик надо было подниматься по скрипучим ступенькам, к которым сбоку был прислонён велосипед. Сразу за дверью сидел огромный чёрный кот. Он как будто ждал их.
«Вот и кот. В сказках у Бабы-яги всегда есть кот», подумал Ваня. Он переступил через порог, кот исчез, будто его и не бывало. Ваня от удивления замер, не входя в комнату.
Проходи, не бойся, сейчас будем чай пить, сказала тётенька. Ваня прошёл, сел на лавочку у стола, лавочка качнулась. Тётенька, поглядывая на Ваню, положила внутрь погнутого медного самовара сосновых шишек и подожгла их, потом надела на самовар трубу, и самовар таинственно загудел. Тётенька насыпала в чайник каких-то травок. Когда самовар закипел, налила в чайник кипятка, поставила чайник на самовар и сверху надела на него очень красивую грелку из кусочков ткани в виде филина со стеклянными глазами. И тут у филина глаза загорелись жёлтым светом, наверно, от тепла.
«И филин есть, хоть и тряпочный», подумал Ваня.
А как же, прочла яга Ванины мысли. И кот, и филин есть. Кот, он сам по себе, он про наши замыслы раньше нас знает и важное отмечает. Филина же я сама сделала, старалась. Ох и умный получился! Филин, он знает, что на самом деле за любым делом кроется.
Тётенька яга наложила в вазочку варенья, достала блюдца, две кружки, одну деревянную в виде маленькой ступки, а другую стеклянную, зелёную, с отбитым ободком и с нарисованным мухомором. Ложечки были, как липовые листочки.
И тут заухал филин на чайнике ух-ух. Ваня даже ойкнул от неожиданности.
Это чай заварился, загадочно сказала тётенька. Она сняла филина с чайника. Глаза у филина продолжали гореть. Тётенька подвинула Ване кружку с мухомором и начала разливать чай. Ах, какие запахи заструились во все стороны! Домик наполнился волшебными ароматами, и Ване стало так спокойно и хорошо. Чайник тётенька поставила на самовар, а филина снова посадила на чайник и заговорила:
Сейчас, Ваня, детям сказки читать реже стали, а ведь в сказках такая суть заложена, что не каждый взрослый понимает.
Чем больше сказок знаешь, тем больше поймешь.
Ваня пил чай с земляничным вареньем и рассматривал убранство комнатки. Большую часть комнаты занимала печь. Ваня раньше видел такую в музее, когда они туда с мамой ходили, но та была просто печь, эта же расписана удивительными растениями и животными. Когда человек двигался, казалось, животные поворачивали голову в его сторону. На печи лежанка была занавешена чу́дной, тончайшей, резной паутиной, через которую, однако, ничего не было видно. На паутине сидела яркая бабочка с кружевными крылышками, которые она то складывала, то расправляла. Печь была необыкновенная, но чуть кривоватая. На печи и на полках стояла кухонная утварь: чугунки, плошки, чашки, все старые, даже кое-где отколотые, и чуть кривые, но всё было красиво расписано. Видно было, что роспись делали на уже состарившейся посуде. Был ещё кованый сундук, а в углу гончарный круг. Деревянный стол покачивался, едва до него дотронешься. Здесь всё покачивалось.
Хозяйка осторожно села на скамейку напротив. Она с Ваней вместе пила чай и подкладывала Ване варенья. Была она не молодая, не старая, не весёлая, не печальная, а непонятно какая, одета в старую серую кофту и юбку до пола. На голове синий платок в цветочек, завязан сзади и скрывает все волосы. Глаза то ли приветливые, то ли нет, тоже были синие, а из-за платка казались ещё синей. Когда тётенька смотрела на мальчика, он понимал, что она всё про него знает и что это так и должно быть. Зубы у тётеньки были вставные, ровные и белые, как у Ваниной бабушки, только ещё белее и очень, очень большие, но не страшные. На шее красивые переливающиеся голубые бусы. Ваня никогда не обращал внимания на одежду, но здесь не мог не заметить, что бусы совсем не подходят к одежде тётеньки, они притягивали к себе всё внимание.