Молчите, молчите! затрещали сороки. Отчего вы кричите, почему вы стучите, до рассвета подождите!
Но вдруг среди этого гомона и треска я ясно различил нежную мелодию: это запел жаворонок, усевшись на речном гладыше. До того прекрасна, до того очаровательна была его песня, что птицы, забыв о своих ссорах и недоразумениях, стали подпевать ему, и начался концерт, которого не услышишь ни в одной филармонии мира. И вот под эту музыку чья-то невидимая рука взяла за краешек лежащее над лесом одеяло тьмы и потихоньку потащила его в сторону дальних лесов и ущелий.
Тропинка вела меня к Звездному замку, так мы назвали чудесную поляну неподалеку от нашего писательского дома. По ночам звезды капают в пересекающий поляну ручей, который мы назвали Молочным, потому что вода в нем действительно молочного цвета. Сколько грез, сколько чувств и воспоминаний связано со Звездным замком!.. На поляне растут огромные лопухи величиной с человеческий рост, листья которого мы использовали в детстве вместо панамок, чтобы не получить солнечного удара.
Я подошел к ручью своего детства.
Здравствуй, ручей, прошептал я, нагнувшись, чтобы умыться холодной водой.
Ручей узнал меня и зажурчал так, что сердце мое сжалось от тоски по убежавшему детству. Легкий ветерок обдал меня холодком, деревья зашуршали, потянулись ввысь: каждое из них хотело первым увидеть рождение нового дня.
Где-то за холмами горизонт охватило маковым пламенем, и сквозь это пламя, разрывая густую завесу облаков, просочились первые солнечные лучи. На миг все кругом оцепенело, земля и небо обнялись, слились воедино, и из-за горы Техенис выглянуло солнце нового дня.
Добро пожаловать, ласковое солнышко, зашелестели деревья и травы, цветы и молодые побеги, ручьи и речки.
Оторвавшийся от солнца озорной лучик спрыгнул прямо в лесную чащу и побежал по темной тропинке, освещая все вокруг.
Я постелил у самого большого лопуха свой пиджак и только собирался развалиться на нем, наслаждаясь лесным покоем, как вдруг кто-то пискнул под самым ухом:
Осторожнее, растопчешь!
Кто здесь? испуганно спросил я, подскочив.
Под ноги надо смотреть, когда ходишь, укорял меня голос, эти взрослые топчут все, что им попадается на пути.
Где же ты? удивленно спросил я.
Здесь, наклонись.
Честное слово, подобных вещей не случалось даже со мной. Я опустился на колени и осторожно отвел большой лист лопуха. Вот так чудеса! Под листом стоял и обиженно смотрел на меня маленький, ну совсем крошечный мальчуган. Мне тут же вспомнился Маленький Принц французского писателя Антуана де Сент Экзюпери.
А-а, протянул я с улыбкой, я узнал тебя, ты Маленький Принц, прилетел с другой планеты.
Какой еще принц? недовольно пробурчал мой новый знакомый.
Ну, тот, который сказал летчику на прощанье, что если ночью смотреть на небо, может показаться, что все звезды смеются.
Я не говорил ничего подобного, и никакой я не принц.
Значит, ты Дюймовочка.
Еще чего, рассердился мой знакомый, Дюймовочка была девчонкой, а я мужчина. Отодвинься, пожалуйста, не заслоняй мне солнца. Вечером чья-то коза сжевала крышу моего дома, и роса всю ночь капала на меня. Брр, как зябко.
Я отодвинулся, и мальчуган протянул ладони к солнцу так, как мы обычно протягиваем их к печке холодными зимними вечерами.
Но из какой же ты сказки?
И вовсе я не из сказки, обиделся мальчуган.
А кто ты?
Я Мушег Араратян, вот кто.
Мушег? Араратян? Как это может быть?
Если не веришь, можешь проверить. Я живу в Ереване, в десятом доме, на улице Весенней.
А с кем ты живешь?
С родителями, как все нормальные люди. Папа у меня математик, к нему вся улица прибегает решать задачки по математике, а мама учительница.
А еще у меня есть сестра, она однажды даже выступала по телевидению, может, ты смотрел эту передачу. Только и делает, что пиликает на своем пианино или смотрит в окно напротив. Она влюбилась в артиста Саака Берберина, который там живет, ну, в того, кто в передаче «Вечерняя сказка» говорит за Поросенка. Сестру я люблю больше всех на свете, хотя она все время воспитывает меня: не делай этого, не делай того. Интересно, что она делает сейчас? вздохнул мальчуган и умолк.
Погоди, погоди, недоуменно спросил я, ты что, родился таким?
Нет, просто уменьшился.
Уменьшился? Как это? Отчего?
От «чи карели».
Отчего, отчего?
От слова «чи карели». Все хотят, чтобы я стал примерным мальчиком, делал все, как велят, и вечно теребят меня: «Чи карели, чи карели», а я терпеть не могу примерных. Почему-то Шеко все можно, а мне нет.
Кто такой Шеко?
Мой лучший друг. Знаешь, Шеко разбирается в любой технике. Он запросто может разобрать любые часы, стиральную машину, холодильник, пылесос, словом, все, что попадется под руку, и соорудить летательный аппарат. Правда, ему еще ни разу не удавалось взлететь, но зато он уже пять раз подворачивал ногу и раз десять разбивал себе нос. Уж кто-кто, а я точно знаю, что он однажды обязательно полетит в космос на своем шекоплане. Ему все можно, а меня почему-то решили воспитывать и перевоспитывать, искоренять какие-то «дурные» привычки. Ходят за мной по пятам и твердят одно и то же: «Чи карели, чи карели!» А это «чи карели» обладает магическим свойством: чем больше мне говорили «чи карели», тем сильнее мне хотелось делать то, чего нельзя. Не знаю, что будет дальше, вздохнул мальчуган, глядя на меня печальными глазами.