А за завтраком старик начинал рассуждать о тонких философических материях ментального свойства, как он сам эти темы определял. Любил он поговорить о пороках рода человеческого, выделяя два источника их происхождения. Николай Андреевич был убежден, что причины пороков проистекают от суеверий и праздности. А еще он, разумеется, рассуждал и о добродетелях, тоже выделяя всего две: разумность и полезную деятельность.
Тут молодой князь позволял себе немного поспорить с отцом, но лишь совсем чуть-чуть, скорее даже, не споря, а дополняя высказывания родителя, называя еще в числе добродетелей целесообразность и разумную достаточность. И они вдвоем какое-то время, пока допивали утренний чай из фарфоровых чашечек, продолжали рассуждать о философских аспектах всех этих постулатов, в основном, соглашаясь друг с другом, а споря лишь о том, как и в каких пропорциях эти качества должны сочетаться внутри каждой конкретной личности.
Несмотря на ранний час, Княжна Марья и мадемуазель Амели Бурьен за завтраком тоже обязаны были присутствовать. Ради них старик даже пошел на компромисс с самим собой. Зная, что девушки любят поспать, он пожалел их, сдвинув обычное время начала своего завтрака на целых полчаса ради того, чтобы завтракать стало возможным всем вместе. Но, в половину восьмого обе обязаны были уже сидеть за столом, хотя, на самом деле, всего полчаса обеим девушкам едва хватало на то, чтобы привести себя в порядок после сна. Потому обе приходили к завтраку растрепанные, за что старик обязательно делал им замечания.
Слугам тоже забот прибавилось. Если до этого они подавали утреннюю еду старому князю прямо в его спальню, ограничиваясь одним сервировочным столиком, то теперь возникла необходимость кормить спозаранку все семейство. И поварам приходилось вставать еще раньше. Но, барин так велел. И потому слугам надлежало исполнять.
Конечно, прислуга тихонько проклинала между собой беспокойного старикашку. Но, все понимали, что стоит только ослушаться так и высечь прикажут. С наказаниями у старого князя никогда задержек не случалось. Все знали, что у такого барина не забалуешь. Потому слуги боялись и старались не нарушать дисциплину. Никому ведь не хотелось отведать кнута на конюшне.
Свое решение собирать все семейство отныне еще и за завтраком, Николай Андреевич объяснял просто.
Он вспоминал матушку-государыню Екатерину Великую, при которой служил и которую лично хорошо знал, назидательно говоря:
А знаете, дети мои, что говорила императрица? Так вот, она говорила, что основание государственности есть семья. А крепость семьи составляется из почтительной преданности родителям и из благоговейного отношения к предкам. Посему, укрепляя семью нашу, мы укрепляем и государственность нашу! Только так, а не иначе.
Уже к концу завтрака начиналась бурная деятельность. По велению Николая Андреевича звали архитектора, чтобы угостить его за барским столом остатками завтрака и заодно обсудить проект заводского здания, которое надлежало построить в кратчайшие сроки. Домашний архитектор старого князя Михаил Иванович, квартировавший в Лысых Горах в отдельном небольшом, но каменном доме, не был дворянином. Тем не менее, несмотря на простонародное происхождение, его образование позволяло хорошо разбираться в высшей математике и производить достаточно сложные расчеты прочности сооружений. И все равно за княжеским столом немолодой архитектор всегда чувствовал себя скованно. Он больше молчал, а говорил лишь тогда, когда спрашивали. Ел он мало и мог иногда оконфузиться, внезапно громко сморкаясь в свой большой носовой платок в клеточку. Но, ему Николай Андреевич почему-то никогда замечаний не делал, приговаривая:
Вот, полюбуйтесь, перед вами человек ничем не хуже нас, а то и поумнее многих дворян. И потому он может позволить себе иногда наплевать на приличия.
Пока господа завтракали, вокруг них суетились домашние официанты, принося и унося угощения, а дворецкий внимательно следил за порядком. Княжна Марья с удивлением смотрела на отца и на брата. Она продолжала удивляться той разительной перемене, которая произошла в отношениях между ними. И эта перемена возбуждала в ней благоговение и тихую радость, отчего про себя она продолжала благодарить Господа и молиться, чтобы только эта благая перемена никуда больше не исчезла. Ради этого она даже была готова охотно выполнять повеление отца о совместном завтраке спозаранку. Хотя, она и не могла до сих пор понять причины столь стремительных изменений в отношениях отца и сына.
А еще ей казалось весьма странным нынешнее поведение Андрея по отношению к Амели. Брат рассматривал ее так внимательно, словно видел впервые. А мадемуазель Бурьен мило улыбалась ему в ответ. И, если бы Маша не знала своего брата, обладавшего до того, как он пошел на войну, среди основных черт характера холодной практичностью, упрямством и душевной черствостью, унаследованными от отца, то могла бы подумать, что Андрей просто влюбился в ее компаньонку. Но, раньше он относился к ней совсем не так, глядя на эту девушку, скорее, недобро и даже презрительно. Теперь же он и сам ей улыбался!