Коварный план.
Он лежит на поверхности. Сможешь догадаться, что я задумал провернуть с поляками?
Пару минут, пока фон Финкенштейн напряженно перебирал варианты, спутники шли молча.
Нападение?
наконец разродился граф.
Ты думаешь, что я готов наброситься на Польшу? Карл, Карл Когда же ты научишься мыслить масштабно? Стратегически!
Весьма сожалению, сир, что вынужден был вас огорчить.
Посредственным умам простительно, язвительность Фридриха не знала границ. Про обмен ты не подумал?
Про обмен? изумился придворный.
Да, да, обмен. Я предложу Варшаве обменять Данциг на Смоленск.
Смоленск?
Если бы изумление можно было взвешивать и продавать, граф заработал бы приличную сумму.
Что ты повторяешь все время за мной, как попугай раздраженно воскликнул Старый Фриц. Да, представь себе, обмен. Если трону Екатерины будет угрожать серьезная опасность, если мятежники кинуться на Петербург, тут-то и настанет момент для поляков захватить свою старую вотчину. А я им помогу. И за это получу Данциг.
Мы вступим в войну на их стороне, позволил предположить граф и снова попал пальцем в небо.
Какая война, тупица? Не я ли тебе талдычил полчаса назад, что опасаюсь Румянцева
Но поддержка У поляков нет нормальной пехоты. Они разве что могут выставить крестьян с косами. Так им Смоленск не взять.
Поддержка бывает разной, Карл. Я наберу пять-шесть полков из поляков, проживающих на наших землях, вооружу, наскоро обучу и отправлю королю Станиславу Августу. Никто не сможет меня упрекнуть во вмешательстве.
Потоцкий не согласится.
Есть такие предложения, от которых отказываться нельзя. Для этого ты мне и нужен, Карл. Ты отправишься в Варшаву и сделаешь следующее.
(«заварка» ружейного ствола. Реконструкция)
Глава 12
Встреченный нами кавалерийский отряд оказался запорожским. Направлявшийся ко мне в Москву. А тут, нате вам, царь-батюшка лично встречает. Все удивились. Порадовались. Я и моя охрана особенно. Даже перекрестились.
Седоусый, со свисающим ниже уха чубом, глубокий старик Калнышевский пел мне Лазаря, сетуя на горькую судьбу малоросского казачества. Нахваливал мой манифест о восстановлении вольностей низового Запорожского войска. Божился, что «круг» животы положит за мое святое дело.
Веры ему ни на грош. Петр Иванович из богатеев, как и прочие запорожские старшины. В колиивщину отметился преследованием гайдамаков. Не раз вступал в конфликт с казачьей голытьбой. Что он позабыл у моего престола? Или понял, что сочтены дни Запорожской Сечи. Или нацелился сцапать меня и выдать Катьке. По тем же лекалам, по которым действовало бы яицкое старшинство в истории с Пугачевым, если бы не случился мой перенос.
Не расслабляемся! шепнул я украдкой Никитину и не угадал.
Кошевой атаман отвел меня в сторонку, когда утихли первые восторги от встречи, когда малороссы, щеголявшие оселедцами и широченными штанами, смешались с моими людьми. Шаровары у них, конечно, знатные. Поставь такого казачину на корме лодки да прикажи руками развести в стороны брючины полетит такая посудина как чайка над Днепром!
Привет тебе, Петр Федорович, от эфенди Оззакана!
Ха! Ну сразу все встало на свои места! Запорожцы всегда вели свою собственную игру: и вашим, и нашим всем спляшем. Что Мазепа, что последние события, когда
Сечь пропустила татарского хана, бросившегося пять лет назад на Елисаветградскую крепость, да зубы обломавшего. Самостийники! Вас, ребята, ждет сюрприз вольность украинского казачества в мои планы никак не вписывается.
Что хотел турок?
Просил передать свое восхищение. И надежду, что вы подарите Счастливому Порогу несколько месяцев, чтобы устранить возникшие недоразумения.
Понятно.На Крым нацелились, басурмане. Вот неймется им! Хотят отыграть назад условия мирного договора, который лишь вырабатывается в ходе нудных переговоров. Нужно срочно придумать, как уведомить собственно, вариантов, кроме Румянцева у меня и нет. Или есть? Я задумчиво посмотрел на кибитку.
Я услышал! хмуро кивнул в ответ и пошел знакомится с Суворовым, сидевшего в крытом возке с открытой для проветривания дверью.
Генерал ожидаемо оказался невысок ростом, щупл, в простом дорожном мундире, запыленном и помятом. Лицо изборождено морщинами, но глаза Глаза живые, острые, пронзительные. Смотрели на меня без страха, с нескрываемым любопытством и, пожалуй, легкой насмешкой. Он знал, кто я. Или, вернее, «кем» я себя называю. И явно не спешил падать ниц.
Я спешился. Мои телохранители из охраны Никитина тут же оттеснили запорожцев, создавая вокруг кибитки свободное пространство. Я сел внутрь.
Александр Васильевич, начал я, после недолгого молчания, рад видеть вас в добром здравии. Хоть и обстоятельства нашей встречи не самые обычные.
Суворов чуть склонил голову. Не поклон, а скорее кивок вежливого человека.
Весьма удивлен вашим появлением здесь. Полагал, вы уже в Москве почиваете на лаврах.
Голос у него был сухой, скрипучий, но слова отчеканивал ясно. Ирония сквозила в каждом звуке. Он меня прощупывал.
Дела государственные, Александр Васильевич, не терпят промедления, ответил я в тон. Вот и приходится мотаться по дорогам необъятной нашей державы. А вы, слышал, из самого Царьграда путь держите? С великой победой возвращаетесь?