Я ещё полчаса распинался, расписывая перспективы свободного от сословных оков общества. Народ не так часто слышал мои выступления на эту тему, а потому был внимателен. Новиков традиционно строчил в блокноте. А сидящий напротив Неплюйвода делал эскизы.
Закончил я опять на патетической ноте, повторив свои слова, сказанные перед боем у Павлово:
Наше дело правое. Враг будет разбит. Победа будет за нами!
Народ вскочил с криками «Любо», «Слава» и «Виват».
Вступительная часть закончилась, приступили к еде. По ходу трапезы я начал расспрашивать Перфильева о причинах его задержки в пути. Выяснилось, что речной караван по Оке добрался только до Коломны. Там они
уточнили водную обстановку, от местных узнали, что Москва-река обмелела, и решили пересаживаться на гужевой транспорт. Вот только была одна загвоздка. Коломна оказалась под контролем прежней екатерининской администрации и даже с некоторым гарнизоном. Мясников послать туда казачков не догадался, а я сам забыл.
Но Перфильев был не только толковым канцлером, но и хитрым казачьим атаманом. Имея с собой полсотни бойцов охраны, одетых в старую форму, он сумел задурить головы коменданту с градоначальником и захватить их в плен. А потом уже и весь город взять под контроль. И только потом выдвинулся на Москву.
Вот так мы и добрались. Я, конечно, мог и сам вперед остальных приехать, но не хотел без пригляда оставлять людей и самое главное обоз. Там ведь для тебя большой подарок с Урала едет.
Я заинтригованно посмотрел на канцлера.
Какой такой подарок?
Канцлер усмехнулся.
Ну что же. Начну тогда с хороших новостей. По зиме ты Рычкову чертежи золотопромывательных механизмов рисовал да рассказывал, по каким речкам пески золотые лежат. И велел ему добычу из тех песков золота наладить.
Я кивнул. Ещё в Казани Рычков готовые детали вашгерда мне показывал.
Ты в поход на Нижний Новгород ушел, а Рычков обратился ко мне, дескать, на Урал ехать хочет. Приказ твой исполнить. Но я, государь, по-своему решил. Мне толковые люди, больно дороги, а с земляными работами любой справится. Потому я обоз с инструментом промывным к Шигаеву отправил. А Рычков подробную роспись положил, что да как делать. С твоих слов, государь.
Перфильев приложился к кубку, невольно нагнетая интригу. К его словам прислушивался не только я, но все, кто сидел за моим столом.
Ну так вот, Максим Григорьевич к тому времени уже прочно утвердился в Екатеринбурге и поручение твое начал выполнять еще до того, как снега растаяли. На речке Березовке нашли место, где проба показала много золота. Там вашгерд твой, государь, собрали и работы начали. Так за неделю работы одного только этого прииска намыли золота больше, чем на Шарташском руднике за месяц.
Полюбовавшись на наши удивленные лица, канцлер продолжил:
Видя такое, Шигаев своей властью закрыл рудник и всех оттуда бросил на добычу россыпного золота. Сделали ещё несколько десятков таких же вашгердов и поставили их во множестве на ручьх и речках. На той же Березовой да на Пышме. И то, что добыли за март с апрелем, тебе, государь, выслал. А я по эстафете обоз в Нижнем принял и сюда довез.
И много ль там? задал я мучавший всех вопрос.
Шесть пудов! Но четверть это с рудников и конфискат всяческий. Шигаев пишет, что ежели все пойдет так и далее, то к концу лета россыпи дадут мало что не сто пудов золота.
Ох ты! выдохнул пораженный Подуров. Это же мильен рублей!
Немецкая принцесса очень заинтересованно посмотрела на меня. И в ее взгляде появилось какое-то странное задумчивое выражение.
Архиепископ был менее всех удивлен.
То господь нам всем шлет знак своего благоволения и помогает угодному ему делу.
Все перекрестились вслед за Платоном.
Я не стал портить настроение соратникам. Рекордные цифры добычи на приисках, как правило, характерны только в самом начале. Когда берется самый верхний, обогащённый и легкий слой песков. Основное золото лежит в той массе песков, где концентрация его ниже. Но в первый год и правда можно надеяться на сверхдобычу. А когда цифра поползет вниз, можно будет послать новых старательские партии к Миассу. Там тоже легкого золота много.
А почему он с рудников людей снял? спросил я.
А вот тут уже плохие новости начинаются, государь, невесело усмехнулся канцлер. Поскольку от крепостной зависимости ты крестьян освободил, то посессионные, к заводам приписанные, более на Урал не поедут. Они сейчас в своих деревнях за землю воюют. А без рабочих рук не только шахты золотые встать могут, но и все железоделательное дело на Урале. Того угля, что крепостные за зиму нажгли, да руды, что накопали до новой зимы может хватит, а вот потом домны гасить придется. Некому будет дрова рубить и руду возить. За деньги же народ нанимать то железо в цене втрое вырастет против теперешней. Мало охотников то на Урал ехать. Вот Шигаев и ставит людей туда, где доходу ожидается больше.
Понятно, протянул я.
Рабский труд как основа хозяйствования рухнул, а новые трудовые отношения складываться будут несколько лет. Все это время такую трудоемкую отрасль, как металлургия, будет лихорадить. Это плохо.