Но это касалось тех, кто не перешёл в девятый класс. Сейчас нас пацанов осталось всего восемь и никто точно не был придурком. Правда, иногда, как с цепи срывались и дурковали, как и раньше, особенно, почему-то на физкультуре, хе-хе Пубертатный период однако. Переходный возраст Гон
Эксперименты с нескольким цветами не привели к какому-то удивительному результату, но добавили развлечения. Если постараться, можно было бы добиться фотографического эффекта, но ошибки случались почти постоянно. Всё-таки у меня были проблемы с световосприятием. Однако они, хе-хе, лечились. Не быстро, но прогресс имел место.
Стенд, который мне дал Валерка-комсорг, был закрашен белой краской под цвет стенной панели. Не мудрствуя, я оттрафаретил Евразию с Африкой, отметив разным цветом захваченные капиталистами колонии.
Ниже Китая нарисовал парусники, обстреливающие побережье и подписал «Опиумные войны». Причём стрелочками указал направление поставок опиума. Расстрел сипаев рисовать я не стал. Не хватало места. От левого берега Африки у меня плыли парусники, предполагалось, что с рабами, потому что там красовалась картинка с чёрными пленниками. Справа от берега Африки были нарисованы негры с кирками и мотыгами. В центре имелось место для наклеивания новостных лент. Куда я и прикрепил сообщение о первомайских событиях в Турции.
Статья была названа: «Бойня на площади Таксим, или Кровавый Первомай». Там я чертёжным шрифтом написал, что «В праздновании дня труда принимало участие около пятисот тысяч человек. Но собравшиеся на площади мирные демонстранты были обстреляны неизвестными. По словам свидетелей, огонь вёлся с крыши здания,
принадлежавшего компании, занимавшейся водоснабжением, и отеля Мармара, самого высокого здания в Стамбуле. После обстрела полиция попыталась разогнать собравшихся на площади, используя тяжёлую технику и водомёты. Вследствие обстрела и действий полиции на площади возникла давка. Большинство людей, которые были убиты и ранены в тот день, пострадали именно в результате давки. Так как ни организаторы, ни снайперы до сих пор не найдены, имеются предположения о том, что расстрел организован ЦРУ».
Об этом событии средства массовой информации СССР не сообщали. Мой «предок» принял эту из радиоприёмника, настроенного на какую-то Сингапурскую радиостанцию и «вспомнил» про него, покопавшись в своих «закромах». Вот я и написал, не подумавши о последствиях.
А последствия грянули сразу же, как только я на большой перемене принёс стенд из дома.
Что это? спросила, попавшаяся мне на беду, завуч.
Стенд Агитпропа, сказал я гордо, снова полагая, что меня обязательно похвалят за инициативу и приложенный, не побоюсь этого слова, титанический труд.
Вижу, что не портрет. Откуда ты его несёшь?
Из дома. Я его сам сделал. в моём голосе звучала гордость.
А ну покажи! приказала Анна Гавриловна.
Я поставил конструкцию. Завуч вгляделась в изображения, а потом в текст, и покраснела.
Ты, Шелест, что, головой ударился? спросила она меня.
Да, а что? сказал я, понимая, что что-то сделал не то.
Ой, прости! вдруг осознала свою оплошность она. Вырвалось как-то.
У вас оно всегда вырывается. Одно и то же.
Ты, это, не дерзи! снова построжела она. Кто тебя надоумил такой стенд сделать?
Никто! Я сам! А что в этом плохого?
Ты не понимаешь? она оглянулась на собирающихся вокруг школьников. Пошли в учительскую.
В учительской мне сказали, что я жалкая, ничтожная личность, возомнившая себя великим художником-оформителем, что все агитационно пропагандистские стенды согласуются с райкомом и выше. И что вообще рекомендовано отсебятиной не заниматься а вешать на стенды плакаты, отпечатанные в типографии. И они у нас есть.
А что же вы не вешаете? спросил я.
Тут поднялся такой ор, в который включились и другие учителя, что мне захотелось куда-нибудь провалиться. Но под учительской находился кабинет директора, и, вспомнив об этом, мне проваливаться расхотелось. На грех, директор пришла сама, а вслед за ней, вошёл молодой мужчина в сером пальто и синем костюме. И тут я понял, что мне кранты.
Понял, когда увидел, как поднялись брови у Светланы Яковлевны, когда она прочитала мою заметку.
Ты откуда узнал о первомайских событиях в Турции? спросила она, почему-то искоса бросив взгляд на пришедшего с ней мужчину.
Брови вскинулись и у пришельца.
Я пожал плечами.
Из радио.
Голос Америки слушаешь? тихо и зловеще произнесла директриса.
Совсем нет, покрутил я головой. Какая-то радиостанция из Сингапура передавала. На английском. А, что нельзя и это радио слушать?
Директриса повернулась к гостю.
Вот видите? спросила она. Я вас предупреждала.
Глава 22
Здравствуйте, поздоровался я.
«Гость» хмыкнул и поздоровался со мной персонально:
Здравствуй, и, оглядев присутствующих учителей, поздоровался со всеми. Здравствуйте товарищи.
После этого он с улыбкой и с интересом, как на забавное насекомое посмотрел на меня, явно ожидая ответ на поставленный ранее вопрос.
Я слушаю все подряд новости. О том, что нельзя слушать радиостанцию «Голос Америки», я слышал от отца. Я и не слушаю. Понятно, что на русском языке враги вещают для нас и часто врут. Но на английском языке они передают для своих граждан. Тоже, наверное, обманывают их, но, думается мне, немного по-другому.