Весёлому и охочему до болтовни Мори новое соседство пришлось по душе: наконец-то появился человек, с кем можно поговорить и что-то обсудить перед сном, а иногда и во время работы, когда они занимались одним делом и находились рядом например, собирая всё тот же виноград. К тому же выяснилось, что Ви знал множество легенд и историй, которые охотно рассказывал здоровяку, а тот потом пересказывал их Чисире. Об этом узнала Каита и между делом сообщила своей госпоже, а от Аннаисы это дошло уже и до Иннидиса, который лишний раз убедился, что о Ви теперь можно не тревожиться.
Лиасские вельможи скоро прознали, что Иннидис собирается ехать в далёкий Эшмир, и тут же посыпались заявки, что оттуда привезти. Удовлетворить их все он не смог бы при всём желании. Место в сундуке, который поедет с ним в повозке, а затем на корабле, было всё-таки ограничено, поэтому он дал обещание лишь некоторым людям: тем, кому не мог или не хотел отказать. Например, градоначальнику и Роввану Саттерису.
Предпоследний перед отъездом вечер Иннидис провёл наверху, в покоях для дружеских пирушек, вместе со старым другом Яккиденом и ещё несколькими хорошими приятелями. Они пили вино, говорили то о всякой ерунде, то о серьёзных вещах, смеялись и грустили, а сладкоголосый Яккиден играл на кифаре и пел. И всё сильнее Иннидису не хотелось уезжать, покидать привычную налаженную жизнь, свой дом и близких ради неизвестности. Он ведь никогда не склонен был к приключениям и не скучал без них. Его спокойная жизнь со стороны кому-то могла бы показаться нудной, но для него самого выглядела достаточно увлекательной, чтобы не желать встрясок и необычайных событий.
Последний день
Иннидис провёл в окончательных сборах и в конной прогулке с Аннаисой по берегу Тиусы: нескоро он ещё увидит племянницу. Если вообще увидит. Нельзя забывать, что даже сухопутное путешествие не всегда безопасно, а уж морское и подавно. Так что, если вдруг что случится, не хотелось бы, чтобы девочка запомнила дядю суетливо собирающим сундуки. А так в памяти останется эта прогулка.
Мастерскую он запер на ключ и забрал его с собой. Пусть лучше там всё покроется толстым слоем пыли, чем что-то поломается, разобьётся или пропадёт. Не то чтобы он не доверял домочадцам доверял, но после того как у него забрали статую Эйнана, не мог избавиться от излишних опасений: вдруг во время его отсутствия в дом, как и тогда, проникнет кто-то ещё.
Слуги, кажется, искренне были огорчены его отъездом, к тому же не знали точно, чего ждать от управителя: это сейчас, при хозяине, он вёл себя хоть строго, но обходительно, а когда хозяин уедет, как знать, не покажет ли крутой нрав.
Провожая господина на самом рассвете, прислужники во главе с Ортонаром выстроились у ворот вдоль подъездной дорожки. Все, кроме Хидена. Конюх должен был довезти его до Зиран-Бадиса, а затем вернуться в Лиас. Аннаиса ещё спала, Иннидис не стал её будить с племянницей они попрощались ещё вечером, после ужина.
Пусть вас берегут боги, обратился он к прислужникам. И позаботьтесь как следует об этом доме, пока меня не будет.
В ответ Ортонар пообещал, что за всем проследит и всё будет в порядке, а остальные молча поклонились, но Иннидис заметил, как увлажнились глаза Чисиры: всё-таки девушка привязалась к нему за те пять лет, что прошли со дня, когда он выкупил её у скотоводов.
Ви, вернувшись из поклона, произнёс негромко и чуть печально:
Пусть духи дороги охраняют тебя в пути, господин, возвращайся скорее.
Да, мы будем очень ждать, вторил ему Мори.
Иннидис кивнул им с улыбкой, забрался в повозку и велел Хидену трогаться.
Мимо проносились знакомые издавна дома, аллеи и мостовые, но обострённый отъездом взгляд воспринимал их так, словно впервые видел. Сейчас Иннидису грустно было расставаться с Лиасом, хотя в первое время, когда он только-только здесь поселился, то думал, будто сразу и навсегда возненавидел этот знойный край. Даже хотел снова куда-нибудь переехать, но сначала не сложилось, а потом он попросту привык.
После благодатных высот родного Мадриоки, где он провёл детство и юность, Лиас и правда казался слишком жарким, и спасения от этой жары не находилось. Иннидис до сих пор вспоминал, как хорошо ему было среди лесов и взгорий; он оставался бы в них и поныне, если б только там всё не напоминало об Эйнане, о его гибели и о жестокости родителей. Это было слишком больно, вот Иннидис и уехал подальше, хотя и не переставал скучать по родным местам.
В Мадриоки даже в разгар лета воздух был приятно влажен и свеж, и в нём разливались ароматы почвы, и чабреца, и сосновой смолы, а зелень оставалась по-весеннему яркой и насыщенной. Там между покрытых шелковистыми мхами камней журчали горные ручьи, а палая хвоя пружинила под ногами и была для них с Эйнаном самым мягким ложем на свете. Он был счастлив там. До тех пор, пока всё не пошло прахом
Родители подарили Эйнана как напарника для воинских тренировок. Это случилось, когда Иннидису исполнилось одиннадцать и он пожелал учиться у старого художника, скульптора и архитектора Амелота, недавно поселившегося поблизости. После долгих споров и обсуждений мать настаивала, что сын должен готовиться к воинской или чиновничьей карьере, но отец допускал, что отпрыск мог бы в дальнейшем стать архитектором и руководить строительством дворцов и храмов, Иннидису всё-таки позволили обучаться у скульптора. При условии, что он каждые полгода станет проводить в родном замке, усиленно занимаясь с наставниками воинским мастерством и другими науками, а в доме Амелота будет ежедневно упражняться с оружием сам. Для этого ему и купили мальчишку-невольника, умевшего обращаться с мечом и палкой.