Иннидис сделал несколько набросков, с разных ракурсов, с разным положением ног по его просьбе натурщик дважды сменял позу. Где-то к середине первого наброска Ви всё-таки справился со смущением и даже начал любопытничать и задавать вопросы.
Можно спросить, господин, для чего ты рисуешь отдельно ноги?
Для тренировки, пожал он плечами. Чтобы потом лучше получались. Но вообще это любых частей тела касается.
А почему сейчас именно ноги?
Твои? Потому что они красивы. Подъём высокий, пальцы ровные и длинные, ступни и щиколотки узкие. А я мало того что иллиринец, рассмеялся он, так ещё и художник, так что люблю всё красивое.
Ви помолчал, а спустя несколько мгновений выдал странную фразу:
В таком случае жаль, что я могу порадовать твой взгляд только стопами.
Иннидис даже оторвался от своей работы и от его ног и посмотрел на лицо, предполагая увидеть, может быть, горькую усмешку, говорящую, что парень невесело пошутил. Но нет, он выглядел совершенно серьёзным.
Ты не обязан радовать ничьи взгляды, Ви, даже мои, покачал головой Иннидис.
Но я бы этого хотел
Меня ты радуешь уже тем, что я вижу тебя живым и почти здоровым.
Спасибо, господин, улыбнулся Ви, а когда Иннидис уже вернулся к своему наброску, вдруг воскликнул: Я вспомнил! Анахаман из Мератара тоже вырисовывал отдельные части тела, и он уделял таким наброскам не меньше внимания, чем основным своим работам.
Тебе-то откуда об этом известно, Ви? не сдержал Иннидис удивления. Анахаман, безусловно, великий художник, но далеко не самый знаменитый и прославленный.
Я читал о нем, господин.
Твои прежние хозяева доверяли тебе книги?
Они давали мне переписывать некоторые из манускриптов, господин. Поэтому
Переписывать?
Да. У меня хороший почерк Был.
Он с сожалением приподнял правую руку, на которой пальцы сгибались не до конца. Однако сами эти пальцы, как и вся кисть, тоже были довольно красивы. Даже странно, что прежде Иннидис этого не замечал.
Теряюсь в догадках, чем ещё ты меня удивишь, Ви, добродушно усмехнулся он и снова вернулся к наброску.
ГЛАВА 5. Прощание. Воспоминание. Возвращение
В последние недели перед отъездом Иннидис спешно завершал дела, в том числе и очередную скульптуру, заказанную для сада одной из знатных жительниц соседнего поселения.
Ничего сложного или нового в этом заказе не было, скульптурный эскиз для него и других таких же существовал уже пару лет, но, несмотря на это или как раз из-за этого работа продвигалась с трудом. Иннидис даже боялся, что так и не успеет доделать статую, а уже пора будет выезжать, если он не хочет опоздать на корабль. И он, с одной стороны, торопился, а с другой не мог допустить, чтобы спешка стала причиной небрежности. Оттого делал перерывы, давая взгляду отдохнуть, тогда сразу становились видны погрешности.
С мрамором он, как обычно летом, работал в саду, при мягком утреннем и ярком дневном свете. Иногда за его действиями наблюдал любопытный Ви когда не был занят своими обязанностями. Обычно он останавливался вдалеке, и если Иннидис замечал его, то разрешал подойти ближе. Тогда парень садился прямо на землю, возле оливы неподалёку, прислонялся к стволу и, подтянув колени к груди, обхватив их руками, заворожённо смотрел, как Иннидис вытёсывает мрамор. Однажды его прямо под этой оливой и стошнило такое с ним случалось, как и предупреждала Хатхиши, и если кто-то становился свидетелем этого, то парень всегда расстраивался и чувствовал себя как будто виноватым. Вот и после этого случая несколько дней не подходил вовсе.
Впрочем, Ви и так обычно совсем недолго смотрел за работой Иннидиса очень скоро ему приходилось возвращаться к своим трудам, которых у него в последнее время прибавилось.
Зная, что к парню вернулись силы, а глину ближайшие полгода-год готовить будет не для кого, Иннидис велел управителю подыскать для него другое занятие. И тот подыскал. Отправил его помогать Мори в саду, Орену на заднем дворе и Хидену на конюшне. По сути, Ви оказался вроде как на подхвате, но при этом почти весь день был занят. Помогать с лошадьми ему, впрочем, понравилось эти животные вызывали у него интерес. В отличие от собак, с которыми парень хоть и примирился, но любовью к ним так и не воспылал и всё равно старался обходить стороной. Хотя наездником Ви не был и даже не умел забираться в седло, но возле лошадей проводил иногда и часть своего свободного времени, ласкаючи похлопывая их по шее и угощая поздними яблоками.
Жил он теперь внизу, в одной комнате с Мори, изначально рассчитанной на двоих и достаточно просторной для этого. Было бы неразумно (да и несправедливо по отношению к другим слугам) оставлять его в гостевой комнате, предназначенной всё-таки для гостей, а не для спасённых невольников. Он и так-то в ней подзадержался. Одно дело, пока Хатхиши его выхаживала и ей сподручнее было делать это в большом светлом помещении, а не в полуподвальной подсобке, другое дело сейчас, когда он почти восстановился, не считая разве что глазной хвори, недавно появившейся сыпи и всё ещё излишней, хотя уже и не такой болезненной худобы. Во всем остальном он выглядел как вполне здоровый человек: двигался с юношеской прытью и даже не без изящества, без видимых усилий таскал ведра с водой для полива, проворно собирал созревший виноград, чистил конюшню и не казался к концу дня выдохшимся, только в меру утомлённым.