Нет, - твердо сказал он себе. - Когда я снова привезу Лизбет и Грейгора домой, они, черт возьми, останутся там. Лизбет может закатывать столько истерик - и потов - сколько захочет, но я не собираюсь видеть, как ей будет больно - или еще хуже, - если ситуация еще больше выйдет из-под контроля.
Его разум отшатнулся от мысли о том, что с ней что-то может случиться, и он глубоко вздохнул, затем посмотрел на безлунное небо с чувством решимости.
Конечно, - сказал он себе, - мне нет особой необходимости спешить сообщить ей о своем решении до того, как мы вернемся в Теллесберг, не так ли?
* * *
- Хорошо, - прорычал сержант Аллейн Дикин, - у кого-нибудь есть какие-нибудь вопросы в последнюю минуту?
Как и следовало ожидать, никто этого не сделал. Что, - подумал Дикин, - в равной степени предсказуемо гарантировало, что какой-нибудь чертов идиот не понял чего-то, о чем ему, черт возьми, следовало спросить. Так было всегда, это знал каждый сержант.
Даже без всех дополнительных вещей, которые сегодня вечером могут пойти не так.
Дикин поморщился и повернулся, чтобы посмотреть вдоль плохо освещенного пирса со своего места в чернильно-темной тени с подветренной стороны штабеля ящиков. Лично он считал, что вся эта операция была такой же глупой, как и все остальное. Эту мысль он не
собирался никому высказывать вслух. Особенно там, где какая-нибудь чрезмерно рьяная заноза в заднице могла бы обратиться в инквизицию.
Аллейн Дикин был таким же верным сыном Матери-Церкви, как и все остальные. Однако это не означало, что он был глухим, немым или тупым. Он был более чем готов согласиться с тем, что чарисийцы зашли слишком далеко, открыто бросив вызов авторитету совета викариев и даже авторитету самого великого викария. Конечно, они это сделали! Но все же...
Гримаса сержанта стала еще уродливее. Зашли они слишком далеко или нет, он не мог притворяться, что не понимает многого из того, что ими двигало. Если уж на то пошло, он сочувствовал их жалобам и даже их явным обвинениям в коррупции против церковной иерархии. Но как бы сильно он ни сочувствовал Чарису, инквизиция, очевидно, не сочувствовала, и он был мрачно уверен, что причина сегодняшних действий была гораздо больше связана с желанием инквизиции преподать еретикам урок, чем с чем-то еще, отдаленно рациональным. И выбор времени, вероятно, был больше обязан нетерпению инквизиции, чем какому-либо фактическому планированию. Середина непроглядной ночи была не лучшим временем, о котором мог подумать Дикин, чтобы отправлять вооруженных людей, многие из которых не имели никакого опыта здесь, на берегу, на борт совершенно незнакомых кораблей менее чем за один день с момента уведомления.
Что ж, это, наверное, не совсем справедливо, - сказал он себе, - потому что если мы должны захватить и корабли на якорной стоянке, то, полагаю, нам нужен покров темноты. И, по крайней мере, они выдали нам арбалеты вместо фитильных ружей, так что мы не будем выделяться в темноте, как стая проклятых мигающих ящериц! Но Лэнгхорн знает, что есть много вещей, которые могут пойти не так, при попытках сделать все это посреди ночи! И может быть, я и не моряк, но даже мне приходит в голову, что делать это во время отлива тоже не совсем блестяще.
Он покачал головой, затем бросил на свой взвод еще один сердитый взгляд - скорее по привычке, чем по какой-либо другой причине - и стал терпеливо ждать сигнала капитана Кейрмина.
* * *
Если бы сержант Дикин только знал об этом, он едва ли был единственным делфиракцем, у которого были сомнения по поводу сроков предстоящей операции и его собственной роли в ней. По крайней мере, в этом капитан Хоуирд Макнил с галеры "Эрроухед" полностью согласился бы с ним.
Корабль Макнила был направлен для прикрытия главного судоходного канала на выходе из залива Фирейд. Было бы неплохо, если бы они смогли найти другой корабль для поддержки "Эрроухед", особенно если они хотели сделать это безлунной ночью во время отлива. Канал между отмелями Флайинг-Фиш и Спайдер-Крэб начинался почти в ста милях, считая от набережной, и имел более двенадцати миль в ширину. По его взвешенному мнению, ожидать, что одна галера защитит столько воды от бегства любого из чарисийских торговых кораблей в гавани, было не просто смешно, а откровенно глупо.
Конечно, не то чтобы кто-то особенно интересовался его мнением.
Он стоял на кормовой палубе галеры, глядя в небеса. По крайней мере, время означало, что любые убегающие галеоны не достигнут его собственной позиции до рассвета, так что у него должен быть свет, чтобы заметить их. При условии, что погода будет благоприятствовать. Звезды были достаточно ясны... пока, но ему не очень нравилось, как растущая гряда облаков закрывала звездный пейзаж на севере, в то время как ветер неуклонно сносил облачность на юг.
И это было совсем другое дело, - проворчал он про себя. - Мало того, что люди, которые планировали это, упустили из виду интересный маленький факт, что прилив поможет возможным беглецам как при отплытии, так и здесь, но ветер, скорее всего, тоже будет на их стороне. В проливе только что миновал прилив, что, учитывая его тринадцатичасовой цикл и вероятную скорость любых спасающихся галеонов при нынешних условиях ветра, означало, что к тому времени, когда беглецы заберутся так далеко на юг, прилив снова пойдет на убыль, создавая сильное течение через каналы в открытое море. Это, наряду с тем фактом, что ветер дул почти прямо с северо-северо-запада, также благоприятствовало бы любому галеону, направляющемуся в главный канал или к проходу Ист между островом Ист и мысом Брейкхарт. А при благоприятном ветре и течении даже такое принципиально неуклюжее судно, как галеон, - а чарисийские галеоны, по крайней мере треть из которых, похоже, имела новые планы парусов, были гораздо менее неуклюжими, чем большинство, - вполне может ускользнуть даже от хорошо управляемой