Поднявшийся на трибуну для ответа военный министр неоспоримо доказал, что не лорды Орпингтоны ведут свой род от премированной породы кур, а наоборот куры получили свое прозвище от доблестной фамилии Орпингтонов, заслуги коей отмечены еще в восьмом веке составителем хроники, преподобным Тикасием Чезльвикским.
Жалкое мяуканье оппозиции было заглушено аплодисментами либерального блока.
Вот почему девятого апреля, при огромном стечении восторженной толпы, сэр Чарльз Альжернон отплыл из военной гавани Кэттоуна на «Беззастенчивом» флагманском дредноуте контр-адмирала Кроузона.
В его распоряжении находилась вспомогательная эскадра внутреннего моря в составе двух линейных кораблей, четырех линейных крейсеров, легкого крейсера «Аметист», одиннадцати контрминоносцев и двух субмарин дальнего плавания.
Кроме того, в эскадре шли пять транспортов с бригадой пехоты экспедиционного корпуса, артиллерией, аэропланами и другими вспомогательными родами оружия.
По выходе в открытое море сэр Чарльз, расположившись в адмиральской каюте на диване за обильным ленчем с бодрящими аперитивами, вскрыл запечатанный большой коронной печатью холщовый пакет и с любопытством взглянул на шуршащую шелковую бумагу секретной инструкции.
Она гласила, что на командующего экспедиционным корпусом возлагается задача поддержать демократическое правительство республики Итль в борьбе за национальное и политическое самоопределение с преступившими все божеские и человеческие законы анархическими бандами бывшей империи Ассора, причем вверенные генералу войска Наутилии не должны употребляться для боевых действий, во избежание международного конфликта. На экспедиционный корпус правительством возлагалась только внутренняя служба и охрана побережья Итля, что давало возможность покровительствуемой республике бросить все вооруженные силы на фронт, не опасаясь осложнений внутри страны.
Особо подчеркивалось, что, при наличии огромных природных богатств Итля и малоразвитой промышленности молодой республики, Наутилия готова оказать ей материальное содействие и кредит государственным и частным капиталом при условии соответствующего обеспечения вложенных средств долгосрочными промышленными концессиями.
Рекомендовались особая осторожность и такт, и к тексту инструкции была приложена, в плотном синем конверте, записка с личной печатью его величества.
Узнав собственноручный почерк монарха, генерал Орпингтон встал и прочел записку стоя.
«Генерал! Так как я чувствую вы готовы будете удавиться от тоски после чтения министерской капители, я предложу вам нечто более интересное. В министерстве иностранных дел имеются данные, что среди населения Итля существует значительная группа, желающая отдаться под эгиду нашей короны на условиях той же автономии, которой пользуются наши верные колонии. Вы можете играть в дипломатическую чехарду по инструкции, хотя я думаю, что вы предпочли бы ей хороший бридж, но не упускайте из виду вышеозначенного дела. Веря вашей энергии и остроумию, пребываюблагосклонный к вам Гонорий XIX».
и ответил со снисходительным презрением:
Ну и что же? У них это просто бессмысленная звезда, а у нас каждый луч имеет демократическое значение. И потом вообще легче всего заниматься безответственной критикой.
Немедленно по утверждении статута парламентом последний преподнес президенту, в ознаменование его гражданских доблестей, первую степень нового ордена, в торжественной обстановке, с речами представителей всех парламентских группировок, музыкой и великолепным фейерверком.
С момента получения ордена президент не снимал фрака даже в домашней обстановке. И злые языки утверждали, что, следуя мудрому закону великого Тимура, господин Аткин решил носить верхнее платье до тех пор, пока оно, за ветхостью, не спадет само с его плотного торса.
Эти рассказы были уже явным преувеличением, но за достоверность одного факта ручалась камеристка президентши.
В ночь банкета по случаю награждения главы государства президент лег в постель, надев ленту поверх ночной пижамы, и сладко заснул, но на заре был разбужен невежливыми толчками супруги, которая заявила резкий протест против злополучной звезды, исцарапавшей ей все бедро.
Президент был крайне возмущен такой претензией, обозвал супругу принцессой Горошиной и с этого дня велел стлать себе постель на диване в кабинете, нарушив, таким образом, целость семейного ложа. Но звезда была только ловко придуманным предлогом, ибо президент Аткин давно испытывал желание убраться от ночного соседства жены по многим причинам, главнейшей из них была неприличная худоба президентши, острые кости которой доставляли склонному к полноте государственному человеку нее менее неудобств, чем ей жесткие края звезды.
Второй причиной была тридцатилетняя блондинка Софи, исполнявшая обязанности бонны при подрастающем первенце президента, но, ввиду неофициальности последнего предлога, мы не станем о нем распространяться.
Терраса, на которой восседал президент за завтраком в кругу своего семейства, скатывалась в море широкими маршами серого известняка, уставленными пальмами. Бока ее были заплетены трельяжем из виноградных лоз, и солнце, просачиваясь огненным пивом сквозь решето листьев, создавало на белом кафельном полу, на скатерти, серебре и хрустале теплые волны зеленоватых, желтых, розовых и голубых сияний.