А где же наши? спросил Шереметьев.
Вы пришли с озера Бюля-ярви, а ваши поселились на озере Юля-ярви, ответил старик.
Шереметьев достал из планшета карту, и мы убедились, что немного промахнулись и сели на соседнее озеро, километрах в двадцати от аэродрома.
Вот так здорово! воскликнул Шереметьев и тут же набросился на меня: Куда же это вы меня завезли, товарищ младший лейтенант?!
Все эти озёра так похожи оправдывалась я, да и пурга такая
Что же теперь делать?
Идти на озеро Юля-ярви!..
Идти? Я не смогу сделать по такому снегу и шагу! возопил Шереметьев. Идите сами, если вы такой ходок
С этими словами Шереметьев стал снимать комбинезон. Пар валил от него, как будто он выскочил из жаркой бани.
Отдохните у нас, переждите, пока утихнет метель, заговорил старик, она ненадолго
Хочешь не хочешь, а придётся, сказал Шереметьев. А вы, может быть, сбегаете на лыжах к нашим и отнесёте мою записку? обратился он к девушке. Ведь вы, кажется, отличная лыжница?
Девушка метнула на него насторожённый взгляд и ничего не ответила.
Зачем лее? запротестовала я. Перестанет снегопад, и мы перелетим на Юля-ярви! К самолёту очень близко, если пойти напрямик Оказывается, мы блуждали по извивающемуся ручью, приняв его за край озера
Да, да, ваш самолёт сел совсем рядом, за горой на озере Бюля-ярви, я слышал, подтвердил старик. Отдохните. Потом Импи укажет вам путь.
Импи? переспросил Шереметьев. Это по-карельски или по-фински? Красивое имя
При крещении она была названа христианским именем Марией. Это лахтари сделали её Импи, с грустью в голосе промолвил старик.
Кто, кто?
Проклятые мясники финские палачи. Они лишили меня глаз, убили сына, отняли внучку Будь они прокляты!..
А вы кто же, карелы? спросил Шереметьев, участливо глядя на старика.
Да, я карел и сын мой Николай был карел. Его смерть и сейчас перед моими глазами, как последняя картина, которую я видел в этом мире. Он стоял без шапки и смотрел на дула их ружей. Он был самый смелый охотник и никого не боялся. После залпа он еще удержался на ногах. А потом рухнул лицом в снег. Они схватили его за волосы; и тут я крикнул: «Не смейте беспокоить мёртвого!..» Убийцы рассмеялись мне в лицо
Кто они были?
Это были белые финны, они гнались за красными финнами, которые уходили от них к морю. Кровь стекала у беглецов с повязок, они едва держались на лыжах. Мой сын Николай указал им тайную тропу. Волки упустили добычу Ярость свою они обрушили на нас
Девушка сделала протестующий жест рукой и что-то сказала по-фински.
Что говорит Импи? спросил Шереметьев.
Говорит, что отец её Николай мой сын был плохой человек, а вот мать была настоящая финка! Враги помутили её разум Простите её
Шереметьев подошёл вплотную к девушке и, глядя ей в глаза, внушительно и в то же время с теплотой в голосе сказал:
Плохим человеком могли, считать вашего отца только финские фашисты, белогвардейцы Они действительно мясники, лавочники!..
Импи пожала плечами.
Да, да, отозвался старик, в лавках нам не продавали ни спичек, ни соли Потом запретили людям ездить на нашу мельницу
Я поняла, что это старая история, времён восемнадцатого года, когда Финская советская республика была задушена белогвардейцами при помощи оккупационных войск немецких империалистов.
Однако нельзя отягощать гостей своими горестями и заботами, вздохнул старик. Давайте-ка лучше пить чай. Русские любят чай. Затем мы угостим вас пирогами и печёной рыбой
Он повернулся к внучке и сказал ей что-то по-фински, указывая на противни.
Импи подошла к печке, выгребла груду углей в большой чугунный горшок, затем толкнула в печь противни с рыбой и пирогами и закрыла заслонку. Делала она всё это ловко и быстро.
А старик тем временем ушёл в горницу и вернулся в обнимку с самоваром старинной тульской работы из красной меди, вся грудь в медалях.
Этот самовар подарил мне русский профессор! Щедрый, учёный человек! Он собирал песни у карел и одаривал их хорошими вещами Большой был человек. Ступал по полу как вы, обратился он к Шереметьеву. У него была борода курчавая, а череп лысый!.. Все волосы в бороду ушли
Из деревянной бадейки налита вода. Несколько совков горячих углей и самовар басовито загудел.
Повеяло домашним уютом. Расправлялись усталые плечи, отдыхали ноги.
Ничего не оставалось делать, как переждать метель в этом добротном доме, скоротать часы за самоваром.
От нечего делать я разглядывала внутреннее убранство избы. Импи пошла в чистую горницу, я за ней.
Жильё старого карела было построено в давние времена и во всём носило следы русской поморской культуры. В чёрной горнице широко расположилась русская печка большая, с высоким челом и жаркими печурками А в белой горнице величаво возвышалась другая печь, облицованная изразцами с картинками.
На столике, накрытом вязаной скатертью, напоминавшей рыбацкие сети, поблёскивало старинное зеркало овальной формы. Цветастый полог скрывал кровать. Рядом с кроватью грудкой были сложены сундуки старинной петрозаводской работы, окованные цветной жестью. Один громадный сундук красовался у простенка, рядом с кафельной печкой. Искусная гравировка на его крышке особенно привлекла моё внимание