Где это вы так наловчились? спросил я, не скрывая удивления.
В разведке выживал тот, кто успевал выстрелить точнее. А главное быстрее, усмехнулся Халецкий.
Совершенно случайно я узнал от Шарапова об этом в МУРе не знал никто, что он служил на фронте в разведроте Халецкого, и так мне было трудно представить моего железного шефа в подчинении у деликатного, мягкого Халецкого, так невозможно было увидеть их вместе ползущими под колючей проволокой через линию фронта, затягивающихся от одного «бычка», и генерала, говорящего Ною «Слушаюсь!», что мне легче было считать это придумкой, легендой, милым сентиментальным вымыслом.
Грех тяжкий на моей душе, сказал мне генерал. Большого ученого я загубил, когда затащил Халецкого к нам в милицию
Десять лет проработали они вместе в отделе борьбы с бандитизмом был у нас такой «горячий цех» после войны. Но сильно стало барахлить сердчишко, и Халецкий перешел в НТО. В сорок пять лет неожиданно для всех он написал учебник криминалистики, по которому учат во всех школах милиции. Я знаю, что его приглашали много раз на преподавательскую работу, но из милиции он почему-то не уходит. Однажды я спросил его об этом.
Мне новая форма нравится, засмеялся он.
А если серьезно?
Серьезно? переспросил Халецкий. У меня есть невыплаченный долг.
Долг? удивился я.
Да. Мой отец был
чахоточным портным и мечтал, чтобы я стал ученым. Ему было безразлично каким врачом, инженером, учителем, только бы я не сидел на портновском столе, поджав под себя ноги. Не знаю, выполнил ли я его завет, став криминалистом. Но моя совесть, разум, сердце все равно не позволили бы мне заниматься чем-то другим
Почему?
Мне было восемь лет, мы ехали с отцом в трамвае. На Самотеке в вагон вошел огромный пьяный верзила и стал приставать к пассажирам. Когда он стал хватать какую-то девушку, мой отец, чахоточный, недомерок, портной по профессии, рыцарь и поэт в душе, подбежал к нему и закричал: «Вы не смеете приставать к женщине!» Хулиган оставил девушку и стал бить отца. Боже мой, как он его бил!.. Халецкий снял очки, закрыл на миг глаза и провел ладонью по лицу: Я кричал, плакал, просил остальных людей помочь, а бандит все бил его, зверея оттого, что никак не может свалить его совсем, потому что после каждого удара отец поднимался на ноги, со слепым, залитым кровью и слезами лицом, и, выплевывая зубы и красные комья, которыми исходила его слабая грудь, кричал ему разбитыми губами: «Врешь, бандюга, ты меня не убьешь!» И все в вагоне онемели от ужаса, их сковал паралич страха, они все боялись вмешаться и стать такими, как отец, залитыми кровью, с выбитыми зубами, и никто не завидовал силе этого огромного духа в таком маленьком тщедушном теле
Вы хотели отомстить за отца всем бандитам?
Нет, покачал головой Халецкий. Он не нуждается в отмщении. Я служу здесь для того, чтобы люди, которые едут в огромном вагоне нашей жизни, не знали никогда того унизительного страха, который хуже выбитых зубов и измордованного тела
Обо всем этом я вспомнил, снимая в прихожей Халецкого плащ и вешая его рядом с шинелью, которую надевают один раз в год. Халецкий сказал жене:
Познакомься, Валя. Рекомендую тебе мой коллега Станислав Тихонов, человек, который не женится, чтобы это не отвлекало его от работы.
Жена махнула на него рукой.
Мое счастье, что я за тебя вышла, когда ты еще там не работал. А то бы вы составили прекрасный дуэт. Жили бы себе, как доктор Ватсон с Шерлок Холмсом.
Я пожал ей руку и сказал:
Не вышло бы. У них там еще была миссис Тернер, а сейчас сильные перебои с домработницами.
Она покачала головой.
Вот с моими двумя оболтусами тоже беда хоть убей, не женятся. А так бы хорошо было Она проводила нас в столовую и спросила меня: Вы потерпите до ужина еще минут двадцать или уже невмоготу?
Конечно, потерплю.
И прекрасно, обрадовалась она. У нас сегодня тушеный кролик. И с минуты на минуту подойдут наши Миша с Женей, тогда сядем вместе за стол. И добавила, словно извинялась: Я так люблю, когда они вместе с нами Большие они стали совсем, мы их и не видим почти.
Мамочка, мамочка, сейчас сюда ввалится пара двухметровых троглодитов, и гость не сможет разделить твоей скорби по поводу того, что они редко с нами обедают, сказал Халецкий, и в голосе его под налетом иронии мне слышна была радость и гордость за «двухметровых троглодитов», и я подумал, что «троглодиты» Халецкого, которых я никогда не видел, должны быть хорошие ребята.
Жена ушла на кухню, а мы уселись за стол, и Халецкий придвинул к себе стопку бумаги и толстый цанговый карандаш с мягким жирным грифелем.
Так что там слышно с андаксином этим самым? спросил я.
Ну, андаксин это я для примера назвал, дабы вам понятнее было, что это такое. Халецкий короткими легкими нажимами рисовал на бумаге пса. Но андаксин или элениум относятся к группе «малых» транквилизаторов. А вещество, исследованное нашими экспертами, «большой» транквилизатор
Пес на рисунке получался злой, взъерошенный, и выражение его морды было одновременно сердитое и испуганное.