Диксмер, садясь за стол, счел своим долгом как-то объяснить гостям причину появления постороннего в их узком кругу.
Он отчитался в этом как простодушный, не привыкший лгать человек, и гости, казалось, остались вполне довольны объяснением: хотя кожевенник представил молодого человека неловко, это небольшое предуведомление убедило всех.
Морис взглянул на него с удивлением.
«Клянусь честью, сказал он себе, я кажется, перестаю верить самому себе. Неужели это тот самый человек с горящим взглядом и грозным голосом, что три четверти часа назад преследовал меня с карабином в руках, непременно желая убить? В тот момент я мог бы принять его или за героя, или за убийцу. Черт возьми, до чего же любовь к кожевенному ремеслу может преобразить человека!»
Во время этих наблюдений в сердце Мориса соседствовали печаль и радость; оба эти чувства были глубоки, и молодой человек не мог бы самому себе объяснить, что преобладало в его душе. Наконец-то он был рядом с прекрасной незнакомкой, с той, которую так долго искал. Как он и мечтал, у нее было нежное имя. Он был в упоении от счастья, чувствуя, что она находится рядом с ним. Он впитывал каждое слово, произнесенное ею, звуки ее голоса приводили в трепет самые потаенные струны его сердца. Но сердце это было разбито тем, что он видел.
Женевьева оказалась такой, как он себе ее и представлял: действительность не разрушила сон той грозовой ночи. Это была молодая изящная женщина с грустным взглядом, с возвышенной душой; это была как часто случалось в последние годы перед нынешним достопамятным
интересно было бы узнать подробности, нам до сих пор никто еще не мог сказать об этом ничего достоверного. Но вы, гражданин, вы ведь секретарь одной из главных секций Парижа и должны быть лучше осведомлены?
Несомненно, ответил Морис, поэтому все, что я вам сейчас расскажу, истинная правда.
Все гости, и даже Женевьева, казалось, проявили нескрываемый интерес к тому, что собирался рассказать молодой человек.
Итак, начал Морис, шевалье де Мезон-Руж прибыл, по-видимому, из Вандеи. Он пересек всю Францию как всегда удачно. Днем, прибыв к заставе Руль, он прождал там до девяти часов вечера. В девять часов какая-то женщина, переодетая простолюдинкой, прошла через эту заставу с костюмом егеря национальной гвардии для шевалье; через десять минут она вернулась вместе с ним. Часовой, видевший, как она проходила одна, заподозрил недоброе, заметив, что женщина возвращается в сопровождении молодого человека. Забив тревогу, он сообщил на пост, и караульный отряд отправился за ними. Преступники, почувствовав за собой погоню, бросились к одному из особняков, где был второй выход на Елисейские поля. По всей вероятности, патруль, преданный тиранам, ожидал шевалье на углу улицы Барр-дю-Бек. Остальное вы знаете.
Да, сказал Моран, все, что вы нам здесь рассказали, довольно любопытно
А главное, достоверно.
Да, похоже; но известно ли, что стало с той женщиной?
Нет, она исчезла, и абсолютно неизвестно, кто она и что с ней. Компаньон гражданина Диксмера и сам гражданин Диксмер, казалось, вздохнули с облегчением.
Женевьева выслушала весь рассказ, бледная, неподвижная и молчаливая.
Но, произнес гражданин Моран со своей обычной холодностью, но кто же может сказать, что шевалье де Мезон-Руж был в составе этого патруля, вызвавшего переполох в Тампле?
Один муниципальный гвардеец, мой друг, дежуривший в тот день в Тампле, опознал его.
Стало быть, он знал его приметы?
Он видел его когда-то раньше.
А как выглядит этот шевалье де Мезон-Руж? поинтересовался Моран.
Ему лет двадцать пять-двадцать шесть, он невысокого роста, блондин с приятным лицом, чудесными глазами и великолепными зубами.
Стало очень тихо.
Ну хорошо, сказал Моран, если ваш друг из муниципальной гвардии предположил, что это шевалье де Мезон-Руж, почему же он его не арестовал?
Ну, потому что, во-первых, не зная о его прибытии в Париж, он побоялся быть обманутым случайным сходством, а во-вторых, мой друг человек несколько умеренный и всегда поступает так, как люди мудрые и умеренные: в случае сомнения воздерживается от действий.
Вы бы так действовать не стали, гражданин? внезапно спросил Диксмер Мориса, засмеявшись.
Признаюсь, нет, ответил Морис, я бы предпочел обмануться, чем упустить столь опасного человека, как этот шевалье де Мезон-Руж.
И что бы вы сделали, сударь? спросила Женевьева.
Что бы я сделал, гражданка? ответил Морис. О, Боже! Это не заняло бы много времени: я велел бы запереть все двери и ворота в Тампле, направился бы прямо к этому патрульному отряду, схватил за ворот шевалье и сказал бы ему: «Шевалье де Мезон-Руж, я арестую вас как предателя нации!» И уж если бы я схватил его за ворот, то ручаюсь, не выпустил бы.
Но что бы с ним было потом? спросила Женевьева.
Был бы судебный процесс над ним и его сообщниками, и сейчас он был бы уже гильотинирован, вот и все.
Женевьева вздрогнула и бросила на своего соседа взгляд, полный ужаса.
Но гражданин Моран, казалось, не заметил этого взгляда и флегматично опорожнил свой стакан.