Ваше сиятельство, я понимаю: без уголовников и контрабандистов, с которыми уже задружился в Одессе, в шпионском деле никак. Но женщины?..
Агентурная работа и нравственная брезгливость вещи несовместимые! Коли встал на этот путь, пройди по нему до конца. А отступишься, сам станешь виновником собственных несчастий. Теперь ступай. Вышло наше время.
Я не стал возвращаться в каюту. Там было тесно и душно. Не хотелось беспокоить Марию и Яниса. Устроился на палубе, где пассажирам, из числа страдающих морской болезнью,на баке до утренней побудки устроили несколько спальных мест.
Смотрел на звезды сквозь просветы в парусах и переваривал разговор с генералом от разведки. Не мог избавиться от чувства брезгливости. И удивления. Звездный генерал снизошел до повествования про свои подвиги. Наверное, накачивал меня как перспективного агента. Метода у него такая.
Метода и цельный граф? Можно сказать, маршал бронетанковых войск Российской империи XIX века. А как еще назвать шефа русской кавалерии? И Коста мелкий прыщ. Не сопоставимо Меня мучил этот вопрос Этакий Берия на вершине могущества и мелкий «сексот» из турецкоподданных. Тьфу
При свете от фонаря у сигнального колокола украдкой проверил подаренное портмоне. 300 рублей ассигнациями. Меньше 100 рублей серебром. Недорого же ценится голова англичанина у генералов. Контрабандисты пощедрее будут. Впрочем, дареному коню в зубы не смотрят. С этой мыслью и заснул.
До Ялты шли почти сутки.
Уже утром, едва рассвело, показались крымские горы. Как миновали Фиолент, пошли и вовсе знакомые места, но такие пустынные, такие безлюдные Лишь Алупку узнал по уже проступавшим сквозь густой лес привычным очертаниям воронцовского дворца, строительство которого подходило к концу. О нем увлеченно рассказывал Спенсеру де Витт, все в том же генеральском мундире с наградами, что и ночью.
Мерзкий человек, поделился со мной Эдмонд, завершив беседу и раскланявшись с графом. Предатель, казнокрад и безнравственная личность. Лишь в прошлом году расстался со своей гражданской женой-полькой, с которой жил не скрываясь. Красивая женщина, говорят. Каролина Собаньская. Что-то крутила в Варшаве после восстания, тем карьеру графа и погубила. Не помогли ему родственные связи ни с Нарышкиными, ни с Воронцовым.
Они родственники? удивился я, внутренне восхищаясь изворотливости Де Витта. Вот это прикрытие себе придумал старый интриган!
Ольга его родная сестра. Ее муж, Лев, кузен наместника Новороссии.
Рассказ Спенсера прервало появление странной процессии моряков. Торжественно, храня достоинство, на шканцы двигалась группа, к которой присоединялись боцманы и унтер-офицеры. Впереди выступал баталер, несущий широкий пузатый сосуд с носиком.
Ендову, ендову несут! загомонили матросы вокруг. Время к обеду!
Адмиральский час! улыбнулся Спенсер. Английская флотская традиция.
Процессия поднялась на шканцы. Все унтер-офицеры сдернули свои картузы и кивера. Встали полукругом. Перед ними на табурете, застеленным парусиной, установили ендову, прикрытую дубовой душечкой. Сверху поставили чарку объемом примерно в 150 грамм. Тут же по команде вахтенного офицера стоящие на шканцах засвистели в свои дудки.
Соловьиная песня! развеселились матросы. Команда «к вину и обедать»!
Радостные трели стихли, как и разговоры на палубе. Баталер снял дощечку, передав чарку главному боцману. Тот подошел к ендове, зачерпнул и, подставив ладонь левой руки, чтобы не пролить ни капли, торжественно выпил.
Следом потянулись остальные. Сперва
унтер-офицеры и боцманы, потом матросы, чьи фамилии выкрикивал вахтенный, занося их в специальную книгу.
Что вам наливают, братишка? спросил я матроса, вытиравшего на ходу усы после того, как «причастился».
Полынную! ответил довольный моряк. А бывает и анисовую!
Покончив с водкой, матросы дружно устремились на артиллерийскую палубу. Там уже расстелили между пушек парусину и расставили тарелки одну на несколько матросов. Пришла пора флотского обеда щей, мелко накрошенного отварного мяса, которое подавали отдельно, и каши на третью перемену.
О меню нижних чинов мне и Эдмонду любезно поведал какой-то обер-офицер, когда закончился послеобеденный отдых матросов и работа снова закипела.
Смотри! Похоже, подходим к порту Ялты!
Да уж! Не предупреди меня Спенсер, не узнал бы. Знакомая дуга бухты, но ни пристаней, ни знаменитого променада, ни взбирающихся по горным кручам особняков и гостиниц. Лишь одинокий недостроенный каменный мол, порядка 30 каменных двухэтажных домиков, церковь на горе с пятью сверкающими новыми куполами необычной шестигранной формы и стая рыбацких лодок, вокруг стоящих на рейде кораблей. Вот и вся Ялта! Не город городок[2].
Грустную панораму заслонил пороховой дым корвет приветствовали с берега и с моря. Под ногами дрогнула палуба: «Ифигения» выдала ответный салют.
Я для тебя все разузнал, Коста, поведал мне Спенсер, стоило отгреметь пушкам. В Ялте есть приличная гостиница. «La citta di Odessa». По общему мнению, она устроена со всеми удобствами. Заправляет ей бывший лучший бас Одесской оперы Бертолуччи. Увы, sic transit gloria mundi[3]. Я намерен остановиться в Марсанде. Русские на редкость гостеприимны. И обещают мне замолвить словечко перед наместником. Наше участие в круизе к берегам Кавказа почти решенное дело. Отправимся, как только прибудет пароход «Петр Великий». Возможно, даже завтра.