Алиса, вздохнула королева, вы повели себя еще более безрассудно, приоткрыв занавеску
Мне просто хотелось знать, что происходит на улице, побледнев, ответила девушка.
И верхом безрассудства с вашей стороны, Алиса, было громко объявить обезумевшей черни, кто я такая
О, я так испугалась, ваше величество! Даже не понимала, что я делаю, пробормотала дрожащая Алиса.
Я вовсе не браню вас, моя дорогая. Однако, чтобы погубить меня руками папистов, нужно было действовать именно так
Ах, ваше величество!..
В дальнейшем постарайтесь проявлять больше благоразумия, посоветовала фрейлине Жанна д'Альбре.
Ее тон был столь мягким, что испугавшаяся Алиса де Люс быстро пришла в себя. (Читателю уже известна эта особа именно о ней рассказывал Екатерине Медичи астролог Руджьери.)
Шевалье, снова повернулась королева к Пардальяну, я хочу попросить вас еще об одной услуге.
Вы можете располагать мной, мадам.
Благодарю. Пожалуйста, проводите нас Зная, что рядом вы со своей шпагой, я не побоюсь оказаться в центре многотысячного вражеского войска.
Пардальян спокойно выслушал эту похвалу, однако подавил печальный вздох и подумал: «Обидно, что обстоятельства держат меня в Париже!.. Ах, прав был мой отец: нельзя верить женщинам! Белокурые волосы прекрасной соседки опутали меня, словно крепкая сеть
И подумать только! Ведь я вышел на улицу, собираясь каким-нибудь образом раздобыть себе новый костюм А теперь придется всю ночь просидеть с иголкой в руках и это после того, как я весь день пробегал со шпагой Впрочем, что шпага, что игла невелика разница И одна колет, и другая»
Так, предаваясь грустным размышлениям, шевалье следовал за двумя дамами, настороженно озираясь и положив руку на эфес шпаги.
Вечерело. Пардальян помчался утром за Дамой в трауре, даже не поев, и теперь явно не отказался бы от доброго ужина.
Обходя людные места стороной, королева и ее спутница подошли переулками к Тамплю и остановились на пороге небольшого двухэтажного дома, напротив которого высилась темная громада тюремной башни.
Жанна д'Альбре приказала Алисе де Люс постучать и дверь тут же открылась.
Вы можете войти вместе с нами, месье, обратилась королева Наваррская к Пардальяну. Мне нечего скрывать от вас.
Дверь за их спинами захлопнулась, и лакей провел посетителей в небольшую, забитую разным старьем, однако вполне опрятную комнатку.
Здесь за колченогим столом расположился горбоносый старик; большая белая борода придавала ему сходство с библейскими патриархами. Стол был завален весами разных форм и размеров.
О, мадам! Вы снова навестили мое скромное жилище! с наигранной радостью вскричал старик. Последний раз вы появились тут три года назад, но ваше имя значится в моих расходных книгах мадам мадам извините, вылетело из головы
Мадам Леру, холодно напомнила королева.
Ах да! Мадам Леру! Думаю, вы хотите, чтобы жалкий Исаак Рубен что-нибудь купил у вас? Может быть, нитку жемчуга? Или брошь с бриллиантами?
Возможно, читатель помнит, что, выбравшись из экипажа, королева Наваррская сжимала в руках кожаную сумочку. Теперь Жанна д'Альбре расстегнула ее и выложила на стол то, что принесла с собой.
Глаза Исаака Рубена загорелись. Он нежно гладил алмазы, рубины и изумруды, которые вспыхивали разноцветными искрами.
Что касается Пардальяна, то мы не собираемся идеализировать его и честно признаемся: увидев такое богатство все эти камни, мерцавшие таинственными разноцветными огнями, голубыми, красными и зелеными, шевалье вытаращил глаза и задрожал.
«Подумать только, неотвязно вертелось у него в голове, если бы у меня был хоть один такой камешек, я считал бы себя богачом!»
Воображение шевалье лихорадочно заработало: он уже видел себя обладателем несметных сокровищ. Вот он прогуливается под окнами Дамы в трауре, разряженный в пух и прах, так что фавориты герцога Анжуйского, признанного щеголя, просто умирают от зависти!
Но тут шевалье спустился с небес на землю, взглянул на свой поношенный, драный костюм и даже губу прикусил с досады. Он с трудом оторвал взгляд от чарующего блеска драгоценностей и стал
искоса рассматривать Жанну д'Альбре.
Королева Наваррская в молчании следила за стариком. Стороннему наблюдателю Жанна д'Альбре могла показаться замкнутой и надменной: жесткие морщины у губ делали ее лицо строгим и холодным, умные светлые глаза легко читали мысли собеседника; эта женщина умела приказывать и вовлекать в борьбу.
Ей было в ту пору сорок два года. Она еще носила траур по своему мужу, Антуану Бурбону, скончавшемуся в 1562 году, хотя никогда не оплакивала этого слабого, безвольного человека. Всю жизнь он был послушным орудием в руках других людей и самостоятельно принял лишь одно-единственное решение вовремя умер, освободив от себя Жанну д'Альбре, женщину смелую, предприимчивую, наделенную мужским умом и отвагой. У Жанны были серые глаза, внимательный взгляд которых пронизывал собеседника насквозь. Она казалась строгой и холодной, но когда эта женщина давала волю чувствам, лицо ее преображалось. Она стала настоящей воительницей, Жанной д'Арк французского протестантизма. Наверное, так выглядела легендарная мать Гракхов: все в ее облике говорило о гордости, достоинстве и привычке повелевать. Историки, которых интересует только внешняя сторона событий, пока еще не воздали должного Жанне д'Альбре. Романист же, раздумывающий над тайнами человеческой души, в восхищении склоняет голову перед этой женщиной.