Шкловский Виктор Борисович - Взял. Барабан футуристов стр 4.

Шрифт
Фон

каторжане города-лепрозория,
где золото и грязь изъязвили проказу,
мы чище венецианского лазорья,
морями и солнцами омытого сразу!

Их ли смиренно просить: «Помоги мне!»
Молить о гимне, об оратории!
Мы сами творцы в горящем гимне
шуме фабрики и лаборатории.

Вот война пришла, и кто из вас смог написать песню наступления. Вы ушли от жизни, хотели обратить искусство в комнатную собаку. И вот вы отлучены от искусства.

Новый уже пришел, а не обещан только, поэт; грозно его лицо, и он прекрасно болен «пожаром сердца». Он говорит:

. . . . . . . . . .
Уже ничего простить нельзя.
Я выжег души, где нежность растили.
Это труднее, чем взять
тысячу тысяч Бастилий!..
вам я
душу вытащу, растопчу,
чтоб большая!
и окровавленную дам, как знамя
. . . . . . . . . .
Я, обсмеянный у сегодняшнего племени,
как длинный скабрезный анекдот,
вижу идущего через горы времени,
которого не видит никто.

Мы стоим у ваших ворот, и кричим «разрушим, разрушим», и знаем, что выше скучных античных крыш взбежали в небо побеги готических зданий, подобных столбам пожара.

О. Б. Хлеба!

Сосали, пережевывали, захлебываясь, глотали эту сахарную снедь, вымазывая патокой губы и души. Потом валялись на всем, что помягче: куда деться от тошноты.

Радуйтесь, кричите громче: у нас опять есть хлеб! Не доверяйте прислуге, пойдите сами, встаньте в очередь и купите книгу Маяковского «Облако в штанах». Бережней разрезайте страницы, чтобы как голодный не теряет ни одной крошки, вы ни одной буквы не потеряли бы из этой книги-хлеба.

Если же вы так отравлены, что лекарство здоровой пищи вам помочь не может, умрите, умрите от своей сахарной болезни.

А

нам здоровеньким
с шагом саженьим

держим в своей пятерне
миров приводные ремни.

Раньше было

Не кляните мудрые,
Что вам до меня.
Я ведь только облачко
Полное огня.
Я ведь только облачко
Видите плыву
И зову мечтателя,
Вас я не зову.

Теперь

От вас которые влюбленностью мокли
От которых в столетья слеза лилась
Уйду я
Солнце моноклем
Вставлю в широко растопыренный глаз.
Невероятно себя нарядив
Пойду по земле, чтоб нравился и жегся
А впереди
На цепочке Наполеона поведу как мопса.
И вся земля поляжет женщиной
Заерзает мясами хотя отдаться
Вещи оживут и губы вещины
Засюсюкают: цаца, цаца, цаца.

Мы с дрожью страсти и печали
Едва над морем рассвело
Ей чресла розами венчали
И гиацинтами чело
Тело твое
Я буду беречь и любить
Как солдат
Обрубленный войною.
Непутный
Ничей
Бережет свою единственную ногу.

Близ медлительного Нила, там, где озеро
Мерида, в царстве пламенного Ра

Это было
Было в Одессе.

Что мне до Фауста феерией ракет
Скользящего с Мефистофелем в небесном
паркете.
Я знаю
Гвоздь у меня в сапоге
Кошмарней чем фантазия у Гете.

Мы
Каторжане города лепрозория

Это только небольшое число примеров, из имевшихся в руке.

Нетрудно видеть, что было бы возможно новое летосчисление с помощью числа вида a + b -1, если избрать сравнение 1915 1281 2205 исходным, а внутри его выбрать исходным 1915 год, то 1281 год будет = 2 0 -1, 2205 = 13 0 -1, 1871 = 0 44 -1, 1237 год = 2 44 -1, проще = 2 44; 31 год = 6 44, 665 год = 8 44; 2250 год = 13 44; 1453 год = 1 145; 449 = 7 145, в числе а + b не пишется -1; b состоит из числителя и знаменателя 317, который не пишется. При помощи его вместо сравнения 1871 1237 31 665 250 (mod. 317) было бы: 0 44 2 44 6 44 8 44 13 44 (mod. 317) n = 317 (a + (b + -1)/317)

То же для отдельной души. Жизнь Пушкина дает примеры колебательных волн через 317 дней, как ни закрыт луч его жизни разными облаками.

Именно: его свадьба была на 317-й день после его помолвки с Н. Г., а первое проявление анакреонтического ряда пирушка в Лицее, из-за которой он едва не был исключен, была за 316n дней до свадьбы.

Удивительно, что во множествах, толпах также сказывается колебательный закон 365 ± 48. Именно: число кончивших бестужевское училище за 25 лет было 317·11, в Астраханском Соколе за 1913 год было 317 членов; число судов, вошедших и вышедших из Англии за 6 месяцев подводной борьбы, деленное на число потопленных судов, дает в частном число 317 (31382:99 = 317); в письмах число букв кратно часто 317; т. е. множества тоже суть волнообразное движение.

Но лучшие примеры колебательного волнения души через 317 дней дает «Дневник Марии Башкирцевой». Подробнее об этом в книге «Несколько слов о природе времени на земном шаре».

Так, 31 марта 1877 года она восклицает: «Умереть! Боже мой, умереть!» через 317 дней 12 февраля 1878 то же настроение: «Умереть? это было бы дико и однако я должна умереть». Далее удивительно меткое замечание, указывающее, что М. Башкирцева имела право печататься в «Пощечине общественному вкусу»: «Если бы я была богиней и вся вселенная была бы к моим ногам, я находила бы, что мои владения дурно устроены. Я не могу жить».

Вот пример для объяснения происхождения памяти.

19 мая 1876, как указывает дневник, Мария Б. поцеловала итальянца А; через 317·3 26 декабря 1878 внезапно воспоминаниям о нем посвящена целая страница; при этом воспоминание о А. 26 дек. 1878 через 317 дней после припадка отчаяния 12 февр. 1878.

24 мая 1876 страницами дневника отмечено раскаяние за проступок поцелуя 19 мая (за 5 дней) через 317·5 после 24 мая 1876; 28 сентября 1880 Мария Башкирцева видит А. во сне, и на утро просыпается «беленькой, хорошенькой, красивой».

Ваша оценка очень важна

0
Шрифт
Фон

Помогите Вашим друзьям узнать о библиотеке