1987 год.
Полынь трава горькая
1949 год.
По небу ползли тяжёлые свинцовые тучи. Порывы холодного ветра волнами пробегали по пшеничному полю, разнося запахи земли, хлеба и полыни.
У дороги стояли двое мужчин. Оба в брезентовых плащах, в кепках.
Как думаешь, комиссар, проговорил один из них, что повыше ростом, хлеб сдадим?
Не знаю, Иван, не знаю, вздохнул второй. Сам видишь, хлеб на корню гниёт. Поля полынью поросли.
Да-а. На быках, да на бабах далеко не уедешь.
Председатель колхоза Иван Тимофеевич достал папиросу, закурил.
Холодновато, пыхнул он дымом.
Осень ранняя, парторг глубже засунул руки в карманы плаща.
Эх, нам бы ещё пару недель погоды. Может, и успели бы хлеб убрать, председатель глубоко затянулся дымом. Придётся сдавать весь хлеб, проговорил он, выпуская дым.
И семенной?
И семенной.
А людям что скажешь, парторг угрюмо посмотрел на председателя. И чем за трудодни рассчитаешься?
Председатель окутался папиросным дымом.
Разрешим дрова рубить в ближнем лесу. Да и горох ещё остался.
И разрешить оставшуюся на полях картошку собирать. Все равно ведь сгниёт.
Картошку? Посмотрим, председатель затоптал папиросу. А за хлеб, если не сдадим что по плану положено, с меня, да и с тебя не только шкуру спустят.
А люди?
А что люди? Такую войну прошли, выжили. И сейчас справятся. А у меня партийный билет один. Да и голова тоже.
Ладно, поехали.
Председатель, а за ним парторг направились к телеге.
Слушай, комиссар, председатель повернулся к парторгу, надо школьников привлечь. Четвёртый, пятый классы в поле. Пусть хоть полынь из пшеницы повыдёргивают. А старших на уборку картофеля.
Четвёртый то
зачем? Малые ведь.
Ничего. Сам видишь, не сегодня-завтра дожди начнутся. А так хоть без полыни косить будет можно.
Вижу, парторг зло сплюнул. Родители могут не отпустить.
Да брось ты, отмахнулся председатель. Надавишь на сознательность. Пообещаешь, что, мол, накормишь детей. Тогда сами приведут.
Председатель стегнул жеребца.
Не подействует, скажешь, саботажники, мол, правительственное задание срывают. В общем, сам знаешь, что говорить.
Роза, как обычно, встала рано. Солнце только послало свои первые лучи из-за горизонта. Но все старшие ушли ещё раньше. Мать на ферме, отец пропадает в полевой бригаде. И братья вместе с ним. А сегодня и Роза, как взрослая, тоже идёт работать в поле. Работать, а не как раньше отнести старшим обед. Сегодня всем классом выезжают. Ой, не опоздать бы.
Она быстро собралась, взяла приготовленную для неё краюху хлеба и бутылку с водой и убежала.
Возле школы было оживлённо. Деловитые первоклашки проходили мимо бурлящей толпы учеников, стоявших кто с узелком, а кто и с пустыми руками, и скрывались за расхлябанной дверью старой, с обшарпанными стенами, школы. Роза снисходительно поглядывала на них. Мелкота. Учиться идут.
Вместе с учительницей подошла бригадир. Звали её Мария Ивановна, но за глаза называли "Иваныч" за мужскую привычку не выпускать папиросу изо рта, за засаленную телогрейку и за огромные кирзовые сапоги. Солдатская вдова. Муж её погиб в сорок втором, осталась одна с тремя детьми на руках. Самому младшему ещё нет и восьми. В бригадирах уже третий год.
За это время научилась управлять не только бабами, но и мужиками. Она шла с учительницей, и что-то говорила ей, не вынимая изо рта папиросу. Та удручённо качала головой. Бригадир вспылила.
А может, вам ещё и ахвтобус подать? Не сахарные. Пешком дойдут.
Учительница побежала собирать своих учеников.
Строиться. Побыстрее, побыстрее. В колонну по четыре. А ты куда? Что? А раньше, о чем думал? Давай, только быстро. Все встали? Шагом марш!
Неровный строй учеников потянулся по дороге, ведущей к самому дальнему полю. Вначале идти было легко. Все о чем-то говорили между собой. Роза шла, придерживая рукой бутылку, вертела головой во все стороны. Наблюдала за учительницей, которая, подобно встревоженной наседке, металась между учениками, пытаясь заставить их идти строем.
А дорога все петляла и петляла между сопками, над речкой, все дальше и дальше уводя от деревни. Постепенно замолкали разговоры. Успокоилась и учительница, шла позади ребят, понурив голову, о чем-то задумавшись.
Солнце, как бы опомнившись, что надо не только светить, но и греть, старалось изо всех сил. Пыль, поднятая с дороги детскими ногами, долго висела над землёй, скрипела на зубах, першило в горле. У кого была с собой вода, тот давно выпил. Роза бережно прижимала к себе бутылку. Она знала, как трудно будет в поле без воды. А пить хочется Кажется, ведро бы выпила.
Но вот из-за косогора показалось поле. Пшеницы почти не видно. Густыми зарослями закрыла её полынь.
Бригадир остановила всех у края поля.
Значит так, проговорила она, закуривая очередную папиросу, ваш фронт работ. Вот поле. На нем пшеница растёт. А также полынь. Пшеницу не трогать! Полынь вырывать. С корнем. Ясно? Вопросы? Вопросов нет. Училка, строй своих цепью и вперёд, работать.
А полынь удалась на славу. Мощная. Разлапистая. Пьянящая. Терпкая. Горькая.