Ну да. Сам даже когда-то на выезде был на шум и крики соседи заявляли. Что теперь?
Новый квартирант заехал. Две недели назад. Всё сначала было нормально. Но потом началось.
Ага. Стандарт: вписка, потоп, тараканы?
Ну было немного, не до большого. Жаловался на зеркало.
Какой оригинал! И что с ним? Запылилось?
Он говорил участковому, что отражение в зеркале не его. Сначала чуть отставало. Ну, как задержка на вебкамере. Миг-два.
Может, освещение?
Он тоже так думал. А потом оно начало опережать.
Чего?
Опережать. Он тянет руку, например, к стакану, как ты, Исаев в каждый свой выходной а в зеркале оно уже его держит. Он встал а отражение уже пошло. Говорит: как будто кто-то другой уже всё решил за него, но изнутри.
Да ну
Он пробовал игнорировать. Занавеску повесил. Но всё равно чувствовал взгляд. Как будто зеркало запоминает, даже если не смотришь.
И что с ним стало?
Ночью услышал смех. Из ванной. Подошёл зеркало было запотевшее. На нём было написано пальцем: «Уже не ты».
Чёртовщина какая-то... Он не прибухивал? Может на веществах сидел?
Дальше слушай, Семёнов! Он свалил. Вещи бросил. Дверь открыл а в подъезде женщина стоит. В точности как та из зеркала. Та же поза. Но лицо как будто какое-то слишком правильное. И смотрела так, как будто они знакомы.
Ну так она что, на него напала? Люблю женское насилие!
Это потому, что ты подкаблучник, Семёнов. Нет. Просто смотрела. И исчезла. А в квартире потом нашли второе зеркало, которого раньше не было. Внутри только она. Стоит. Ждёт.
И что теперь?
У арендатора крышу сорвало окончательно. Соседи успели у окна поймать активно наружу собирался с пятнадцатого этажа. Вызвали кого надо. Увезли куда положено, а там привязали, потому как неожиданно буйный. Никакие пилюльки не помогают, даже максимально тяжёлые. Квартиру опечатали, потому что хозяев не нашли. Ну они как бы есть всё оформлено как надо, но найти не можем. Но я вас шутников знаю с проверкой туда никого не посылать, понятно? Не надо никому на это смотреть, слышишь?
Эх, товарищ начальник, любите вы к концу своего рабочего дня страху нагнать!
А доказуха есть какая-нибудь? Кроме зеркала? спросил второй голос.
Ну как сказать. Участковый оттуда, который описывал происшествие, сильно загрустил после этого и на стакан плотно присел. На службу забил. Всё идёт к тому, что увольнять будут по статье. А ведь до пенсии год мужику оставался! Жена ушла невозможен, говорит, в общении стал. А ещё у того болезного психа последнее сообщение в телефоне его имя, написанное вверх ногами и наоборот.
Вот вы навертели, товарищ начальник!.
Поаккуратнее с зеркалами, Семёнов. Они, возможно, не для тебя. Они могут оказаться для кого-то, кто с другой стороны.
Как же теперь мне бриться, товарищ начальник? После ваших страшилок-то? Наощупь, Семёнов. Хороший полицейский должен обладать фотографической памятью. Да, я чего приходил-то? Совсем меня заболтали! Этого вашего Каримова если он ещё тут ведите к Максимову. Сейчас он его красиво колоть будет за убийство.
Не то, чтобы я не был морально к этому готов, но всё равно сердце пропустило в груди один удар. Снаружи зашаркали ноги, захлопали двери и послышались удаляющиеся голоса. Кто-то загремел, судя по звуку, связкой ключей. Каримов, ты ещё там? Давай на выход. Судя по голосу, это был тот самый Семёнов, у который теперь будут сложности с бритьём. Я подошёл к зарешёченной двери. Он открыл её, выпустил меня, буркнул «Жди». Зачем-то закрыл пустую камеру на замок и повёл меня по коридорам куда-то вглубь здания. Не могу сказать, что страдаю географическим кретинизмом, но почему-то в таких заведениях сразу путаюсь. Если бы действительно сейчас нужно было совершать дерзкий побег, кажется, начал бы бестолково метаться по этажам и в результате застрял где-нибудь в тупике. Компас тут однозначно не помог бы. Семёнов шёл чуть позади меня и регулировал движение словами: «налево», «направо», «прямо». Перед одной из одинаковых, на мой взгляд, крашеных светлых дверей он сказал: «стой». Открыл дверь, заглянул в неё не заходя, спросил у кого-то внутри: «Каримова заказывали?» и ухмыльнулся. Кивком указал мне внутрь. Я сделал шаг вперёд и услышал сзади характерный звук щелчка. На меня из глубины комнаты внимательно смотрели шесть глаз. Самым добрым из них был взгляд самого Базилевса с большого портрета над столом. Он смотрел на меня ласково, тепло, возможно, с некоторой укоризной, как бы говоря: «Эх, Стас, ну как же ты сюда попал?». Второй парой глаз, опять же с портрета, на меня целился градоначальник Москова. Суровый седой мужчина с осуждающим выражением лица хмурился, глядя на меня. За широким письменным столом, выглядывая из-за широкого монитора, меня изучали глаза старшего следователя Максимова Дмитрия Владимировича. Ну что, Каримов, проходи, рассаживайся. широко улыбнулся он, сделав приглашающий жест, указывающий в сторону одного из трёх стульев, стоящих слева от него, у стены. Я неспешно прошёл и сел на средний. Станислав Маратович, сообщаю вам, что вы задержаны по делу об убийстве Никоновой Екатерины Даниловны. Сейчас мы с вами побеседуем, заполним бумаги, подпишем и разойдёмся. Я, например, пойду домой к жене, а вы, Каримов, навстречу своей судьбе. А чтобы ваша судьба стала более лёгкой, настоятельно рекомендую вам написать чистосердечное признание. Оно, как вам наверняка известно, очень сильно облегчает наказание. Приступим? спросил Максимов с лёгкой ядовитой улыбкой. Я не против. ответил я. И это просто замечательно! Сейчас я вам дам лист бумаги признание у нас положено писать от руки. Он повозился в столе и вынул стандартный лист. Положил его на край стола, сверху примостил шариковую ручку. Подвигайте стул ближе, Станислав Маратович, вот здесь вам будет удобно писать. Хотите чаю? он как-то весь оживился в предвкушении. Чаю хочу. ответил я. А писать ничего не буду. Каяться мне перед вами не в чем. Вот ты как заговорил, Каримов! Ну тогда не будет тебе никакого чаю! А знаешь, что тебе будет? Чифирь тебе будет, потому, что пойдёшь ты теперь по этапу на основании статьи сто пятой! Хорошая статья, надёжная, вернёшься из тайги если вернёшься старым и больным. Но я думаю, не вернёшься. За погубленную тобой молодую девичью жизнь сгинешь на зоне особого режима! Наверное, события последних дней вогнали меня в некоторую апатию, потому, что гневные пафосные тирады старшего следователя Максимова меня не сильно цепляли. Я принялся следить за траекторией движения наглой мухи, выбиравшей место для приземления на портрете градоначальника. Мне даже показалось буквально на несколько секунд что я перестал слышать увещевания полицейского. Наконец муха нашла себе место на углу рамы портрета. А меня из медитативного созерцания вырвали слова: «..с особой жестокостью...либо пожизненным лишением свободы!».