Он и сам мог её задушить, если бы захотел, сказал я задумчиво. Здоровый мужик. Зачем ему кого-то нанимать? Он же даже алиби себе состряпать не смог. А потом носился по городу, искал её.
Нам надо заниматься ограблением магазина, Джимми, а не этим старьём.
Так я и хотел тебе об этом сказать. Хозяина магазинчика, Нельсона Перри, придушили тоже так. Понимаешь?
Ладно, найдём грабителей, там посмотри. А, гляди-ка, Майк прислал фото. Где он взял эти кадры? протянул Стив с интересом, развернувшись к экрану, начал щёлкать мышкой, перелистывая фотографии. Ведь грабители все камеры в магазине вывели из строя?
Там, на углу есть банкомат с камерой слежения. Я попросил хозяев прислать. Ты смотри а вот и наш старый знакомый. Адриано Эспозито.
Я подошёл к столу, набрал код и нашёл его досье. На экране высветилось длинное скуластое лицо итальянца с рубцом шрама на левой щеке.
Так, тридцать два года. Три срока за грабёж. Ого, один срок за изнасилование и покушение на убийство. Слушай,
я присел на край стола, размышляя. На углу двадцать пятой стрит и авеню Линкольна живёт девица, к которой Эспозито захаживает. Дебра Роджерс, кажется. А вдруг нам повезёт и он там?
Ну, уж прям, протянул Стив.
Ладно, поднимай задницу, приказал я строго. Тебе размяться надо. А то станешь жирдяем, как в полицейских комедиях показывают. Вот с таким пузом.
По словам Дебры, итальянец давно не появлялся у неё, и вообще она с ним порвала. Но мне показалось, что она врёт. Мы опросили соседей и пожилая мадам, что жила на пару домой ниже по улице, рассказала, что видела, как к Дебре приходил на днях тощий итальянец. На всякий случай я приказал выставить пост. И через пару дней нам крупно повезло.
Когда мы подъехали к дому, где жила Дебра, то сразу заметили Эспозито, бредущего по тротуару. А стоило мне вылезти из машины, как итальянец дал такого стрекача, что Стиву пришлось сделать забег почище ямайского спринтера по прозвищу «Молния». Зато в полицейский участок мы возвращались гордые собой.
Твоя работа? бросил я перед Эспозито пачку фотографий из магазинчика Перри. Не отпирайся, тебя камера засняла, когда ты уходил с добычей. За каким чёртом хозяина убрал?
Да, кто ж знал, что он спустится на шум, проворчал Эспозито, почёсывая волосатую грудь в разрезе грязно-жёлтой майки крепкими пальцами, от вида которых холодок пробегал по позвоночнику. Пришлось придушить.
Я так понимаю, что это тоже ты, я открыл перед ним папку с фотографиями Камиллы Росс. И зачем ты её убил? поинтересовался я, когда увидел, что итальянец кивнул. Не ограбил, не изнасиловал. Только туфли взял.
Мне дали за это пятнадцать штук, в его ярко-синих как небо Сицилии глазах вспыхнул хитрый огонёк.
Кто сделал заказ? Имя?
Не знаю. Знаю только, что он захаживал к моему боссу.
Лучано Фалаччи? насторожился Стив.
Эспозито важно покивал и довольный собой откинулся на спинку стула.
Я вытащил из дела по убийствам Шелтон и Росс все фотографии мужчин, добавил ещё из пары дел, которые попались под руку, и выложил перед Эспозито картинки веером.
Он тут есть?
Эспозито лениво наклонился над столом, щелчком отшвырнул пару штук, словно плохие карты, присмотрелся и ткнул в одну:
Вот этот.
Ты уверен?
Уверен. Десять штук дал за то, чтобы я её убрал. И ещё пять за то, что
Ты подкинешь улики в дом Гордона? Так? продолжил я.
Не-а. Туфли Росс входили в те десять штук. Ещё пять я получил за то, что достану что-нибудь. Личные записи. Я нашёл дневник.
Вот как? Зачем?
Не знаю. После того, как дневник побывал в руках моего заказчика, я вернул всё на место.
Ладно, давай садись и всё подробно опиши, строго указал я.
Когда охранники увели Эспозито, я сел за стол и вызвал информацию по делу Гордона: опросы свидетелей, финансовые отчёты. От цифр зарябило в глазах, и тошнота подкатила к горлу. Признание итальянца стали для меня практически последним звеном в длинной цепи расследования. Чтобы пазл сложился, оставалось лишь несколько деталей. И я понял, что именно сейчас нужно наведаться к Алистеру Гордону. Наверняка, он мог пролить свет на те загадочные вещи, которые творились в университете.
Я долго сидел в машине около высокого бетонного забора с блестящей спиралью из колючей проволоки, представляя, в каком состоянии находится бывший профессор. И как я смогу взглянуть в его глаза, зная, что затянул верёвку на его шее. Но обругав себя за нерешительность, я вышел из машины и направился к входу.
В тюрьмах я бывал часто, вёл расспросы подозреваемых, изредка присутствовал на казнях, поэтому никаких отрицательных чувств раньше не испытывал. Но сейчас выкрашенные грязно-белой краской решётки камер, сочащийся из-под потолка тусклый жёлтый свет, узкие окошки, истёртый линолеум под ногами, охранники с мрачными лицами произвели на меня удручающее впечатление.
Когда конвоиры ввели Гордона, я не сразу узнал его, так он изменился за это время. Не сломался, не стал жалким. Наоборот, в глазах, лице, мускулистой фигуре теперь всё отдавало силой дикого зверя. И тёмные волосы топорщились, как шерсть вепря. Я поймал себя на мысли, что встретив такого персонажа на улице, перешёл бы на другую сторону, только, чтобы не пересекать его путь.