Прошу, оставьте нас, любезно попросил он мадам Тулле.
Как вам будет угодно.
Она склонила голову и покинула комнату, не забыв прикрыть дубовую дверь.
Мужчина жестом предложил Леону сесть рядом. Его не волновали ни одежда юноши, на которой до сих пор остались пятна от мокрой земли, ни диван с белой обивкой, который мог быть испачкан им. Да и сидя рядом с мальчишкой, он не чувствовал брезгливости. Джентльмен поднял пузатый чайник с цветочной росписью и налил крепкий чай во вторую чашку на подносе.
Сахар? поинтересовался он после недолгого раздумья.
Предпочитаю горький, мгновенно ответил Леон.
Он не чувствовал дискомфорта рядом с этим человеком и вел себя с ним как с равным по социальному статусу, хотя и не должен был. Отчего-то ему казалось, что этот джентльмен не будет обижен подобным нахальством.
Мужчина протянул
ему чашку и заинтересованно стал наблюдать, как юноша молча пьет предложенный ему чай.
Вы ведь меня не чай распивать позвали, господин. Если у вас ко мне дело, то я вас внимательно слушаю, если же нет, то я должен откланяться. Работы у меня невпроворот.
И то верно, усмехнулся гость, не стоит задерживать столь занятого человека.
Он сделал глоток и отставил чашку в сторону.
Меня зовут Эрик ВанАдлер. Я владелец частного исследовательского музея, где работали твои родители.
Леон хотел сделать глоток, но остановился, так и не коснувшись ободка чашки. Разноцветные глаза заинтересованно уставились на ВанАдлера. В голове появилось столько вопросов, но задать их Леон решил позже. Сейчас его терпения хватило лишь на то, чтобы усидеть ровно на месте и внимательно выслушать гостя.
Я не буду утомлять тебя своим сочувствием вижу, что оно тебе ни к чему, и перейду сразу к делу. Пару дней назад мы разбирали материалы, над которыми трудилась чета Самаэлис, и нашли вот это
Он вытащил из кожаного саквояжа потертый дневник, перевязанный шнурком. В груди сжался комок. Леон дрожащими пальцами развязал шнурок и пролистал пожелтевшие страницы. Здесь было все: местами потертые карандашные зарисовки, схемы, приклеенные старые фотографии, но больше всего внимание привлекали листы, исписанные почерком отца. Писал точно он, это отчетливо было видно по левому наклону письма, но вот язык был ему абсолютно незнаком.
Что говорится в этих записях? прямо спросил Леон и еще раз пролистал страницы.
Кто бы знал, вздохнул ВанАдлер. Они изучали малоизвестные религии мира, и могу лишь предположить, что это цель их исследований. Хотел бы я рассказать тебе больше, но увы Я долгое время находился на другом континенте и об их работе ничего не знаю. Все отчеты они отсылали моему секретарю.
Но если родители отчитывались вашему секретарю, стало быть, он знает, что они исследовали? с надеждой посмотрел Леон и тут же по безразличному взгляду осознал: «Этот белый павлин ничего не скажет. Он пришел лишь для того, чтобы совершить доброе дело в глазах общества, а не мне помочь», и разочарованно вздохнул.
Ответ ВанАдлера оказался таким, каким и представлял его себе Леон.
Хотел бы сказать, но не могу, покачал головой джентльмен. Ты уже парень взрослый, стало быть, понимаешь, что существует договор о неразглашении. Все их исследования будут переданы другим специалистам и направлены в центральный музей. А теперь прошу меня простить. Дела не терпят отлагательства!
Хозяин музея встал, поправил костюм и, взяв саквояж, направился к выходу, поставив точку в разговоре.
Тогда зачем вы отдали мне их дневник? Разве это не важный объект исследования? Леон пребывал в недоумении.
Я отдал тебе дневник из сугубо личных побуждений, потому что того хотели бы они, бросил в ответ хозяин музея и потянулся к ручке двери, но, помедлив, добавил: К тому же наши специалисты уже сделали копию этого дневника, поэтому для научного сообщества это не станет потерей. А теперь прощайте, Леон Самаэлис. Надеюсь увидеть вас снова и при более приятных обстоятельствах. Буду с нетерпением ждать вас в своей небесной обители.
Он вышел, оставив Леона в растерянных чувствах. Да кто так вообще выражается? Назвать музей «небесной обителью» Глупость неслыханная. И все же приглашение оказалось заманчивым. После того дня Леон неоднократно изучал дневник, но всегда приходил к одному-единственному выводу ответы можно найти лишь в музее ВанАдлера.
Если бы ВанАдлер не принес чудом найденный дневник, последняя запись в котором сделана на два года позже их исчезновения, то я бы так и продолжил считать их погибшими.
Леон, прошло пять лет, сочувствующе покачал головой Вик. Даже если запись и сделана на два года позже, то это не отменяет факта, что остальные три года от них нет никаких вестей. Вероятность, что они живы, крайне мала.
С этим я давно смирился. Если не найду их живыми, то хотя бы узнаю, из-за чего они погибли.
Тогда дай нам помочь тебе. Одна голова хорошо, а три намного лучше! Может, и не разгадаем все, но что-то свежим взглядом подметим.
Три? Леон скептично изогнул брови. А-а-а, мне все ясно. Тебя подослала Николь? У самой сноровки убедить не хватило, так решила тебя послать?