Теперь, когда у нас хватало продовольственных запасов, чтобы прокормить всех гостей, я позволил Олегарио отправиться на материк, чтобы решить, как поступить с европейцами, остававшимися у дикарей, а также дать ему возможность освободиться от влияния острова. Я строго наказал ему не привозить на остров тех, кто предварительно не поклянется при нем и старом дикаре, что не станет причинять никакого вреда или сражаться с тем, кого встретит на острове, и что эта клятва должна быть написана на бумаге и скреплена подписями. Получив эти указания, Олегарио и Уолла-Кэй уплыли на материк на лодке, на постройку которой мы с Пятницей затратили много недель труда. Я дал им по мушкету и запас пороха и пуль на восемь выстрелов, велев беречь оружие и боеприпасы и стрелять только в исключительных случаях.
Я снабдил их продовольствием на много дней пути, так, чтобы его хватило на восемь дней для всех испанцев. Провожая Олегарио и старика, я пожелал им счастливого пути. Они отплыли в день полной луны, подгоняемые свежим попутным ветром. По моим подсчетам, это случилось в октябре, но точную дату назвать не могу, потому что, однажды сбившись со счета, уже не смог его восстановить.
Еще один корабль, пленники, моя первая победа
Я уже дней восемь жил в ожидании возвращения путешественников, когда вновь произошло странное и непредвиденное событие, которое можно было бы назвать поистине невероятным. Однажды утром, когда я крепко спал в своей каморке, ко мне с громким криком вбежал мой слуга Пятница:
Хозяин, хозяин, они вернуться, они вернуться!
Я подскочил, как ужаленный, и, наспех одевшись, выбежал наружу. Взглянув на море, я удивился, увидев, что на расстоянии полутора лиг от берега находится лодка с треугольным парусом и что при нынешнем ветре она скоро причалит к острову. Я отметил, что лодка идет не с той стороны, с которой находился материк, но со стороны южной оконечности острова. Я позвал Пятницу и велел ему не шуметь и держаться рядом со мной, ибо это была не та лодка, которую мы ожидали, и мы не знали, кто находится в ней, друзья или враги. Я вернулся в дом за подзорной трубой, надеясь разглядеть тех, кто был в лодке. Я поднялся на вершину холма, чтобы, не попадаясь им на глаза, иметь возможность получше рассмотреть лодку. Не успел я добраться до вершины, как увидел, что на расстоянии около двух с половиной лиг от меня, но не больше, чем в полутора лигах от берега, стоит на якоре корабль! Мне показалось, что это был английский корабль и что лодка была английской.
Трудно описать, какое смятение охватило меня! Нет слов, чтобы выразить то ликование, которое я испытал, увидев корабль, на котором, как я имел все основания предполагать, находились мои соотечественники. И все же меня не покидали сомнения. Не могу сказать, чем именно они были вызваны, но что-то меня настораживало. Прежде всего, странно было видеть здесь английский корабль, ибо англичане сюда никогда не заходили. Я понимал, что его не могло пригнать бурей, так как в последнее время бурь не было. Даже если на нем находились англичане, нет никакой гарантии, что они прибыли с добрыми намерениями Лучше жить по-прежнему на острове, чем быть захваченным ворами и убийцами.
Вскоре со своего наблюдательного
пункта я увидел, как лодка подходит к берегу, словно экипаж ищет устье какой-нибудь речки, чтобы было удобнее высадить на сушу. Впрочем, мне повезло, они не дошли до той маленькой бухточки, которая находилась примерно в миле от меня и где мы с Пятницей держали нашу флотилию. В противном случае, они высадились бы на берег прямо у моего дома и вскоре принудили бы меня покинуть мою крепость и, возможно, забрали бы с собой все мое имущество.
Когда они вышли на берег, я убедился, что это англичане, по крайней мере, они составляли большую часть незнакомцев. Всего одиннадцать человек, из которых трое, как я заметил, были безоружными и связанными. Когда первые четверо или пятеро человек выскочили из лодки, они вывели из нее тех троих, словно пленников. Один из пленников сильно жестикулировал, словно молил о пощаде, и всячески выражал беспредельность своего отчаяния. Двое других, насколько я видел, тоже периодически воздевали руки к небу и казались весьма встревоженными, но, по сравнению с первым, вели себя более сдержанно.
Я был ошеломлен этим зрелищем и не знал, что думать. И тут Пятница воскликнул:
О хозяин! Английские человеки есть пленников, как дикари?!
Пятница, почему ты решил, что они собираются съесть их?
Собираются, закивал головой Пятница, и они их съесть.
Да нет же, Пятница, возразил я. Боюсь, что они намерены убить их, но, можешь быть уверен, есть их они не станут.
Все это время я понятия не имел, что происходит, но понимал, что троих пленников могут убить в любую минуту. Один раз кто-то из злодеев даже занес свою огромную абордажную саблю над головой пленника. После этого я в любой момент ожидал его гибели. Мне хотелось незаметно подкрасться к ним на расстояние ружейного выстрела, чтобы спасти троих несчастных, ибо я видел, что ни у кого из прибывших нет огнестрельного оружия. Тут я заметил, что эти мерзавцы начали разбегаться по острову, словно желая осмотреть местность. Я также заметил, что и троим пленникам предоставили возможность идти на все четыре стороны, но при этом они остались сидеть на месте, погруженные в глубокую меланхолию, и производили впечатление людей, охваченных беспредельным отчаянием. Это напомнило мне о том времени, когда я впервые ступил на берег острова и пытаться понять, куда я попал. Как я считал себя обреченным на гибель, как дико озирался по сторонам, как мое сердце сжималось в страшной тревоге.