Прежде меня никогда не посещали подобные мысли. К тому же, я не слыхал, чтобы о таких вещах говорил кто-то другой. Но сама эта мысль потрясла меня до такой степени, что я совершенно обомлел и онемел от страха. От сотрясений почвы я чувствовал дурноту, как при морской болезни; по крайней мере, так мне сперва показалось. Я не сразу догадался, что это зверь рычит и ворочается во мне, хотя до полнолуния оставалось еще более недели, но это землетрясение растревожило его, и я пытался понять, почему. Однако грохот падающего утеса привел меня в чувство. Впрочем, выйдя из оцепенения, я пришел в ужас при мысли, что холм может обрушиться на мою палатку, погребя под собой все мое добро. И тут мое сердце снова ушло в пятки.
Когда после третьего толчка сотрясения почвы прекратились и наступило затишье, я приободрился, и зверь во мне успокоился. Однако из страха быть погребенным заживо я еще долгое время не решался перелезть через вал и продолжал сидеть на земле, подавленный и погруженный в полное уныние, не зная, что предпринять. И за все это время у меня в голове не промелькнуло ни одной серьезной мысли о Боге. Ни одной, кроме банального «Господи, помилуй», а когда опасность миновала, ушла и она.
Пока я так сидел, небо затянуло тучами, кругом потемнело и собрался дождь. Вскоре поднялся ветер, который постепенно крепчал и за полчаса превратился в самый настоящий ураган. Море у черных скал вспенилось бурунами, волны яростно бросались на берег, деревья вырывало с корнями. Одним словом, буря была ужасная. Так продолжалось часа три, после чего шторм начал стихать. Прошла еще пара часов, и ветер улегся, но начался сильнейший ливень.
Все это время я просидел на земле, перепуганный и подавленный, но тут мне вдруг пришло в голову, что, должно быть, этот ливень и ветер были последствием землетрясения, а само землетрясение кончилось. Я мог рискнуть и вернуться в свою пещеру. При этой мысли я приободрился, да и дождь также придал мне решимости, поэтому я перелез через стену и спрятался в палатке. Однако ливень был настолько сильным, что вскоре палатка промокла насквозь, и мне пришлось перебраться в пещеру, хотя мне было очень страшно и неуютно при мысли, что я могу оказаться заживо погребенным в ней.
Этот проливной дождь задал мне новую работу, поскольку
мне пришлось проделать в стене отверстие для отвода воды, которая в противном случае затопила бы мою пещеру. Просидев в ней некоторое время и убедившись, что подземные толчки не возобновляются, я понемногу успокоился. И для поддержания бодрости духа, в чем я очень нуждался, я подошел к своему маленькому погребцу и отхлебнул глоточек рома, как всегда крохотный, потому что расходовал я его крайне экономно, зная, что пополнить его запас будет невозможно.
Дождь шел всю ночь и большую часть следующего дня, поэтому я не выходил из дома. Немного успокоившись, я начал серьезно обдумывать, как мне лучше поступить, придя к выводу, что, коль скоро на острове случаются землетрясения, жить в пещере нельзя. Нужно было подумать о том, чтобы построить себе маленькую хижину на каком-то открытом участке и обнести ее такой же стеной, как здесь. Ибо если бы я остался на прежнем месте, то непременно оказался бы погребенным заживо.
Настроившись таким образом, я решил перенести палатку на другое место, поскольку в данное время она стояла прямо под нависавшим над ней обрывом и при новом землетрясении непременно оказалась бы под осыпью. Два следующих дня, 19 и 20 апреля, я посвятил размышлениям о том, куда и каким образом перенести мое жилье.
Страх быть погребенным заживо настолько овладел мной, что не давал спокойно спать по ночам. А ночевать за пределами ограды я тоже боялся. Но, оглядываясь по сторонам и видя, в каком порядке у меня хозяйство, как надежно я защищен от внешнего мира, я весьма неохотно думал о перспективе переселения в другое место.
Потом мне пришло на ум, что переселение займет очень много времени. Поэтому я был вынужден примириться с необходимостью рисковать своей жизнью до тех пор, пока я не построю себе удобный лагерь и не укреплю его так, чтобы в нем можно было жить. Придя к такому заключению, я на время успокоился, но все же решил, что постараюсь как можно быстрее построить новую стену из частокола, канатов и так далее, но сделаю ее в форме окружности, и как только она будет готова и можно будет переселяться, перенесу туда свою палатку. А пока новое укрепление строится, останусь на прежнем месте. Это было 21 апреля.
22 апреляНа следующее утро я начал думать о том, как осуществить мое намерение. Мне очень не хватало орудий труда. У меня было три больших топора и множество маленьких (мы везли их, чтобы торговать с индейцами, но от частого употребления и от того, что приходилось рубить очень твердые и сучковатые деревья, они покрылись зазубринами и затупились. И хотя у меня было точило, я не мог одновременно и вращать его, и производить заточку. Я ломал голову над этой проблемой, словно государственный деятель над важнейшим политическим вопросом или судья, принимающий решение, казнить или помиловать. В итоге я приспособил к точилу колесо с бечевкой, чтобы можно было приводить его в движение ногой, оставляя свободными обе руки.
Примечание. В Англии я ни разу не видел таких точил, по крайней мере, не рассматривал, как они устроены, но впоследствии удостоверился, что такие устройства весьма популярны. Ко всему прочему, мой точильный камень был очень большой и тяжелый. На сооружение этого механизма ушла целая неделя.
24, 25, 26 апреля
Зверь по-прежнему страдал и пребывал в смятении из-за землетрясения. Он не бегал, не охотился и не ел, лишь бродил вокруг того места, в котором пробуждался. В каждый из этих дней по утрам я оказывался всего в нескольких ярдах от того места, где перевоплощался в зверя, и видел, что земля вокруг меня сплошь покрыта отпечатками его лап. Он был очень голоден, поэтому каждый день я просыпался очень голодным, и мне все время хотелось есть.
28, 29 апреля
Оба последних дня посвятил заточке инструментов, мой точильный станок работает прекрасно.
30 апреля
Заметив, что мой запас сухарей на исходе, подверг его ревизии. Уменьшил порцию до одного сухаря в день, поэтому на душе очень тяжело.
1 мая
Утром, во время отлива, увидел на берегу какой-то крупный предмет, похожий на бочку. Подойдя ближе, выяснил, что это небольшой бочонок и несколько деревянных обломков корабля, выброшенные на берег во время последнего шторма. Посмотрев туда, где торчал остов корабля, я подумал, что он выступает над водой больше, чем обычно. Заглянул внутрь выброшенного морем бочонка и увидел, что внутри него порох. Однако он весь намок и превратился в камень. И все же я откатил бочонок подальше от берега, а сам по отмели отправился к останкам корабля, чтобы взглянуть, нельзя ли разжиться там чем-нибудь еще.