А священник наш и рад бы может, что-то исправить, да видно детская психика такой инструмент, который сломать просто, а вот наладить почти невозможно.
Висит сейчас наша Алёнушка между жизнью и смертью. И совершенно никому не ведомо, которое измерение перетянет.
В бреду, прощения просит и у родичей, и у озера даже, говорит, что очень их любит, и догадывается, что озеро наше хорошее. А как в себя приходит, так опять начинает утверждать, что всё что она видит и говорит в бессознательном состоянии, происки бесов, когда-то оставивших ей жизнь.
Спрашивает у меня Елизавета Алёнкина бабушка, что делать. А я и подсказать ничего не могу. Глубоко запали ребёнку в душу, россказни про хитрость бесовскую, и прочие страшилки. И если взрослого можно убедить логикой, то для ребёнка, главное не логика, а авторитет рассказывающего.
Священник, стал для девочки, заместо отца, которого она так и не увидела ни разу.
Станислав-то, он в милиции служил. И погиб за несколько дней, до рождения Алёнушки.
Мать её Анна, очень сильно переживала тогда. Елизавета даже за её психику всерьёз побаивалась. А только у них тогда всё налаживаться начало, Алёнка заболела. Вот Лизонька и пошла к озеру на поклон чтоб проблемы оставили её дом, чтобы дочь просвет в жизни увидела.
Отец Афанасий, в Алёнкином сердечке, занял место, которое её родном отцу было предназначено. Потому и слушала она каждое его слово, веря безоговорочно. И очень трудно убедить её теперь в том, что этот человек, невольно вдалбливал в их головки истину, смешанную с не совсем верными представлениями средневековья».
***
Дед Фёдор закончил свой рассказ. И потом долго молча смотрел на огонь в печи. Как видно эта история была для него очень больной, и никто из троих его гостей не решался нарушить эту, становящуюся до боли в сердце гнетущей тишину. Даже Мурлей, сладко, и спокойно спящий, до этого, около печки, запрыгнул на лавку, где сидела хозяйка, как мог сильнее, прижался к ней, и сидел не издавая ни единого звука.
Вот тебе, Женечка, и весь здравый смысл! Для умеющего мыслить человека, он может и есть. А вот для тех, кто только первые шаги к Богу делает, очень трудно бывает понять, где истина, а где откровенный вымысел, казалось, даже не заметив паузы, с болью в голосе поставил окончательную точку в своём повествовании хозяин дома.
Дедушка Фёдор, а как вы думаете, эта девочка, до лета дотянет? неожиданно для самой себя спросила проводница.
Ну-у-у, скажем, совсем точно тебе на этот вопрос ответить никто не сможет. Но вот шансов у неё для этого очень даже много. В роду у неё все долгожители были, Лизавета, и та, больницу своими визитами не балует. Так что, думаю, долго ей ещё от жизни отказываться придётся, хитро прищурился старик. А тебе зачем это надобно? Неужто думаешь, что летом Алёнке вдруг жить сильнее захочется. Или надумала чего?
Может я не совсем правильно поняла. Но ведь в бреду, Алёна верит, что озеро не вредоносное. Значит можно попробовать с помощью озёрной мудрости, эту веру, в явь перетащить. Но только почему-то мне кажется, что летом это лучше получится, смущаясь от собственной смелой мысли, и с трудом выдавливая из себя слова, высказалась девушка перед двумя мужчинами, которые сами являлись учителями, и она чувствовала себя в этот момент, первоклашкой, пытающейся объяснить студенту последнего курса института, что такое таблица умножения.
Идея совсем не плохая. Только, не могла бы ты поточнее объяснить, как собралась это сделать? Чувствую, что очень даже неспроста ты заговорила обо всём этом. Сделай милость, расскажи, что задумала? И не стесняйся ты меня! Вадим для тебя учитель, а я ему таковым в своё время был. Всем хорошие идеи приходят впервые, и совсем не обязательно иметь для этого преклонный возраст, убелённую сединой голову, и кучу прочих возрастных «достоинств». Молодой ум, он порой острее стариковского, правильную тропинку из сложностей отыщет, по-доброму подбодрил новою знакомую дед Фёдор.
По вашему рассказу я поняла, что болезнь девочки, совсем не наказание Господнее, за обращение её бабушки к озеру за помощью. Религиозные догмы, и гордыня священника, просто порвали не окрепшее сознание ребёнка пополам, сомнение её убивает, Душа заблудилась во взрослых мудрствованиях. Вот и хочу попробовать у вашего Озера
летом помощи попросить, чтоб обе половинки её маленькой Души, снова срастить помогло. Ведь в бессознательном состоянии, она понимает, что нет вреда в том, что бабушка ей жизнь вымолила, значит нужно постараться, чтобы это понимание с ней осталось после пробуждения. Оградить хотя бы на несколько секунд, от вбитых в её голову страшилок священника.
А ты думаешь, у водицы озёрной и такая способность имеется? Ведь это же только через гипноз легко сделать. А эта процедура, даже для взрослого человека непредсказуема, а уж для девятилетнего ребёнка и подавно опасней её сегодняшнего состояния. Вода, она конечно вещь сильная, но вот боюсь, что против неверия и отторжения, даже она не в силах воевать, засомневался Вадим.
Вадик, а ты погоди пока, с плеча-то рубить. Мне так кажется, воспитанница твоя, дело говорит. Ведь священник-то наш, особого гипноза к Алёне не применял. А значит, если мы, вместе, попробуем с ней поговорить когда она будет в том тонком состоянии, между бредом и бодрствованием, и убеждать будем так искренне и от души, так может и развеем бездну страха и самобичевания, в которую Алёнушкин разум угадил, вдруг поддержал проводницу мудрый старик.