Ну так как же, соединять вас?
Морган бросил листок на стол.
Сейчас некогда. К тому же Хант, вероятно, попросту хочет еще малость поплакаться. Келлер!
У него был звонок для вызова рассыльного, был внутренний телефон, параллельный аппарату на столе у Нат, и такой же для связи с библиотечкой при отделе новостей, но вызывать работников бюро ксерокопирования и собственных подчиненных он предпочитал более непринужденным, более дружеским способом просто окликал того, кто был ему нужен. Пусть сотрудников будет впечатление, что все они работают на равных.
Келлер привалился к дверному косяку, и Нат, уходя, протиснулась мимо него. Если судить по первому впечатлению, трудно было найти человека беспечней Келлера. Морган второго такого и не знал, а меж тем Келлера мучила язва желудка, он даже не ел почти ничего, кроме талого
мороженого. По утрам, перед завтраком, Келлер писал книги о диких животных, которые никто не читал, а по выходным брал напрокат лошадей и уезжал с женой за город. Зато сын их угонял автомобили.
Стало быть, это не женщина, сказал Морган. Это кто-то весьма известный. Когда услышим, кто именно, остолбенеем. Пускай Холперин перетряхнет все гостиницы по эту сторону от Ричмонда и выяснит, не остановился ли где деятель такого рода. Линдберг, к примеру. Во всяком случае, завтра утром он лично явится в Аквариумный зал. Нелишне прощупать и пресс-центр гражданской авиации, вдруг они да знают что-нибудь хоть раз в жизни.
У-гум. Из-за вечных болей в желудке взгляд у Келлера был отсутствующий; он никогда не смотрел в глаза собеседнику. Несколько минут назад Берт Беннет кое-что сообщил по телевидению. Сказал, что предполагаемый кандидат в прошлом году выступал против президента.
Что ж, Берт не другим чета, к нему надо прислушаться, сказал Морган. А он не сообщил, откуда у него эти сведения?
Из политических кругов.
Тогда их тоже подсуньте Холперину. Если б они достались Берту из Белого дома, я не дал бы за них и ломаного гроша. Там нагнали такого страху, что все языки прикусили.
Рич, там, наверху, крепко меня прижали, вздохнуть не дают.
«Там, наверху», в соответствии с общепринятым с легкой Руки Моргана жаргоном, называлась главная редакция, чье грозно-многоликое, хоть и незримое присутствие постоянно ощущалось на концах телефонных и телеграфных проводов.
Говорите всем и каждому, что я строчу очередную муть для утреннего выпуска.
Келлер кивнул, собираясь с силами перед долгим шествием обратно на свое место.
И еще скажите им, Морган откровенно ухмыльнулся: лукавить с Келлером было незачем, еще скажите, что муть эта, по всей видимости, так мутью и останется.
Келлер никогда не улыбался; если ему бывало смешно, он склонял голову и трясся всем телом.
В ответ на это они лишь изумленно поднимут брови, сказал он и поплелся прочь от двери.
Морган взял трубку.
Нат! Для всех прочих, которые еще будут звонить, меня здесь нет.
Он набрал девятку, потом свой домашний номер.
Там, за милю от него, Энн сидела у телефона; она ответила после первого же звонка.
С кем это ты так долго беседовал?
С самим президентом. Внушал ему, хватит, мол, валять дурака, пора страной править.
И что же он ответил на это?
Энн всегда понимала собеседника буквально; к тому же она давно перестала удивляться, что ее муж беседует с президентами, но по какой-то не совсем ясной причине это будоражило в ней желчь.
Я пошутил, сказал он. У меня был разговор с Биллингсом, все про тот же бред с ЦРУ.
Какой такой бред с ЦРУ?
Он шумно вздохнул, по он и хотел, чтоб получилось шумно.
Президент заявил, что завтра назовет нового директора ЦРУ.
Я ведь только спрашиваю. Не обязательно сразу выходить из себя.
А я и не выхожу. Просто мы все мыкаемся тут попусту целый день и до сих пор не вынюхали, о ком речь.
Дома не скоро будешь?
Он представил себе, как она держит в одной руке бокал мартини, а в другой сигарету; интересно, каким образом она ухитряется держать еще и трубку. За двадцать без малого лет Энн так и не нашла в себе сил примириться с тем простым обстоятельством, что ее мужу, в отличие от большинства людей, приходится работать, не считаясь со временем, и оттого трудно в точности определить, когда он вырвется пообедать; впрочем, разве сам он по забывал, что у нее свои трудности; надо вести хозяйство, кормить маленького Ричи, и к концу дня от всего этого голова идет кругом. Удивительно, как из такой малости возник между ними этот злоупорный разлад, неистребимый, словно какая-то страшная болезнь, грозящая в любую минуту унести одного из них.
Черт знает. Поздно. Как раз собирался тебе звонить.
Как бы не так!
Представь себе.
И ведь действительно я позвонил бы на этот раз, подумал он
Что ж, пообедаем с Ричи.
Ага, давайте. Все те же затверженные слова, думал оп. Насчет меня не волнуйся.
Я вряд ли буду дома, когда ты явишься. Съезжу к Марте поиграть в бридж.
Желаю весело провести время. Не торопись обратно.
Слушай, я ведь просто хочу сыграть в бридж.
Уже слышал.
Но это правда. Позвони, спроси Марту, если
Тьфу ты, ей-богу, сказал Морган. Да верю я тебе, верю.
Цыпленок будет в духовке, джин весь кончился, ты уж извини.