Он показал мне ряд пробирок, в которых выращивались различные бактерии чумы от самой слабой до самой сильной. Этих пробирок было несколько десятков и каждая имела свой номер от 0,1 до 0,71. Бактерии в пробирке под номером 0,71 были самыми опасными. Отомура сказал, что он добьется отбора такой бактерии, против которой будут бессильны все врачи мира и которую не убьет никакая вакцина
Уходя из его лаборатории после целого дня работы в одиночестве (полковника срочно вызвали куда-то), я незаметно взял одну пробирку из числа ненумерованных. С немалыми предосторожностями отнес я ее в свою лабораторию и спрятал в надежном месте. Я тогда еще и сам не знал,
боли. Никогда не забуду его взгляда У него уже не было сил, чтобы выразить свою ненависть к нам хоть взглядом. Он просто молил о смерти этот взгляд, и я дал ему ее Я впервые в жизни убил человека. Убил из сострадания
Когда наступила ночь, санитары моих палат ушли. Я ходил между койками и учился терпеть, как терпели эти страдальцы. Я увидел жизнь, которую хотели скрыть от меня жизнь «под солнцем императора». Внезапно я интуитивно почувствовал, что кто-то следит за мной. Осмотрелся никого, двери закрыты, в палате только я и больные. Неужели начинаю бредить?.. Наконец, заметил, что очнулся еще один больной, и быстро подошел к нему. Он что-то беззвучно шептал, и я склонился над ним, пытаясь разобрать его речь. Это были страшные слова «Убийцы!.. Вы можете умертвить нас, но вам не избежать справедливой мести!.. Мы сильнее вас, мы победим!». Человек этот говорил по-японски, с явным акцентом жителя Нагасаки. То, что он сказал, так подхлестнуло меня, что я забыл о всякой осторожности и помчался за пантопоном. Вернувшись, я ввел ему самую сильную дозу, и он тут же заснул
Целую ночь провел я в этой палате, размышляя над словами несчастного узника. Впервые я увидел человека, которого не смогли сломить даже чудовищные мучения, вызываемые бесконечным введением в организм активных бактерий. Этот человек даже перед лицом неизбежной смерти говорил о мести и победе! Он и впрямь был сильнее своих врагов!..
Я начал лихорадочно припоминать все, что когда-нибудь слышал о коммунистах, но ничего путного не вспомнил. Всю жизнь меня учили, что я должен ненавидеть «красных», а вот теперь, когда я лицом к лицу столкнулся с одним из них, я не почувствовал к нему ни ненависти, ни сожаления. Именно не чувствовал сожаления. Меня в это время охватили иные чувства удивление и зависть. Я изумлялся силе духа этого человека и завидовал ему
На следующую ночь, когда санитары ушли, я снова был в этой палате. Мне хотелось услышать шепот этого узника. Я принес с собой свой препарат сыворотку, побеждающую бактерии, выведенные Отомурой. Скрытно от всех, я ввел ее в организм больного коммуниста Я находился в каком- то полубессознательном состоянии и жил только одним разговором с этим коммунистом Все время думал о нем, все время находился возле него
Когда он пришел в себя, я сидел около него на койке. Не зная с чего начать разговор, я очень глупо спросил: «Как ты чувствуешь себя?». Он презрительно посмотрел на меня и прошептал слабым голосом, в котором однако звучала огромная сила воли: «Так, что ты можешь снова вспрыснуть мне своих бацилл!». Я вздрогнул от этого вызова и горячо зашептал: «Нет, я не вспрысну тебе никаких бацилл Нет, нет Я хочу спасти тебя. Тебя, себя, всех!.. Только скажи мне, как это сделать?». На лице этого человека отразилось искреннее изумление. Он долго испытующе смотрел на меня. Не знаю, подействовал ли на него мой взволнованный шепот или он понял сердцем, что я не обманываю его, но он поверил мне. Он начал говорить со мной, как с человеком, а не с убийцей Тот человек стал моим первым учителем в новой жизни Он дал мне в руки оружие для борьбы: указал мне на идею, ради которой стоило жить и умереть. Я жадно слушал его да самого рассвета, а затем, по его просьбе, ввел ему пантопон, и он уснул
Утром меня вызвали к главному врачу. Он встретил меня потоком ругательств и кричал, что я изменник и трус, недостойный носить мундир японского офицера. Видя, что я молчу, он показал мне ампулу из-под моей вакцины. Как я мог забыть о ней!.. Видно, разговор с больным коммунистом притупил мою осторожность Мне нечем было защищаться, и это вызвало во мне ярость отчаяния. Я начал кричать и высказал все, что у меня было на душе Явившийся сюда Исии, велел заковать меня в кандалы и немедленно отослать в харбинскую военную тюрьму. Там мною занялся Канадзава.
Не буду рассказывать вам, товарищи, каким пыткам подвергали меня в тюрьме вы сами знаете, на что способны наши «следователи», особенно такие людоеды, как Канадзава. Я вынес все Однажды мне объявили: «Как обвиненного в «измене императору», тебя будет судить особый военный трибунал». Я встретил это известие почти равнодушно смерть не страшила меня. Жаль было только одного: завтра я стану трупом, который не сможет ни мыслить, ни действовать А действовать было нужно!
Фукуда замолчал и медленно провел ладонью по волосам. На лице у него выступили капельки пота.