Нет, беспомощно пробормотала я. Опять неправильно! Что значит «предварительно»? А протокол? Следователь, согласно тому же источнику, должен вести протокол. «Ну хорошо, сказала я себе. Успокойся. Ты его удостоверение видела? Видела. Не самозванец? Не самозванец. Ну и пусть поступает, как знает. Ему виднее».
Соболевский кивком поблагодарил меня за согласие, немного порылся в каких-то бумагах и задал первый вопрос:
Вы хорошо знали Никиту Добрынина? Я испытала некоторое облегчение. Такое начало вполне соответствовало моим представлениям. Если бы я знала, как далеко мы от них уйдем спустя каких-нибудь пять минут!
Неплохо, ответила я. Мы учились в одном классе. И потом тоже общались... приятельствовали.
Когда и где вы видели его в последний раз?
В пятницу, 25 июня, у него дома.
При каких обстоятельствах?
Он устраивал вечеринку для сотрудников нашего издательства. Мы готовили его книжку. На той неделе ему показали макет, он обрадовался и решил отметить.
Я не знал, что он публикует свои стихи, удивился Соболевский.
Он и не публиковал раньше. Это была первая попытка.
На этой вечеринке были только ваши сотрудники?
Нет, что вы! Еще человек десять было, а может, пятнадцать. Я почти никого не знаю.
Ушли все вместе?
Не знаю, я ушла раньше всех через час-полтора, не больше. Но... Я говорила с ним еще раз. По телефону.
Ох, как мне не хотелось об этом рассказывать! Но я чувствовала себя не вправе утаивать информацию откуда мне. знать, вдруг из нее можно извлечь какую-нибудь пользу. В тот момент я по наивности полагала, что мы со следствием по одну сторону баррикад...
Когда? поинтересовался Соболевский.
Я набрала побольше воздуха и сказала:
Это было в субботу днем. Около двух. Он позвонил мне...
Куда?
Как куда? удивилась я. Домой! Соболевский поднял голову и внимательно посмотрел на меня. Что-то мелькнуло у него в глазах, какое-то странное выражение не знаю, как объяснить... Конечно, он удивился: это понятно ведь получалось, что я разговаривала с Никитой последней и чуть ли не прямо перед... Но в его взгляде было не только удивление, было что-то, чего я не понимала и не могла передать словами хотя была уверена, что не ошиблась и моя мнительность здесь ни при чем.
О чем вы говорили?
Да, в общем, ни о чем. Ничего особенного. Он говорил, что сочиняет новую песню...
Он говорил не только об этом, но вот это уже решительно никого не касалось.
Значит, вы утверждаете, с расстановкой произнес Соболевский, что в последний раз были у Добрынина в пятницу, 25-го числа...
Вот, вот оно! Именно в эту минуту я и почувствовала, как что-то в моей жизни меняется неотвратимо. «Вы утверждаете», сказал он. Это могло значить только одно: отныне все, что я говорила, становилось не более чем моим утверждением, которое могло быть подтверждено или опровергнуто с помощью доказательств. Я молча уставилась на него, ожидая продолжения. Он снова порылся в папке, заглянул в какую-то бумажку и произнес скороговоркой:
Ольга Николаевна Суханова утверждает, что видела вас в подъезде, где проживал Добрынин, в субботу, между двенадцатью и часом дня.
«Так вот откуда ветер дует...» подумала я. Все правильно. Ольга Николаевна Никитина, соседка снизу, никогда, кстати, не знала, что она Суханова, тип вездесущей подъездной старушенции...
В субботу мы с ней столкнулись в подъезде; она сообщила, что торопится на дачу, и тем не менее минут пять со мной проболтала. Скрывать мне было решительно нечего, я все могла объяснить, но почему-то меня охватило уныние.
Вы спрашивали, когда я видела Никиту в последний раз, мрачно сказала я. Я вам ответила. Это было в пятницу. Я действительно была в субботу в доме, где живет... жил Никита, но его самого я не видела. Я забыла у него записную книжку и хотела ее забрать, но мне никто не открыл.
И как же вы поступили? поинтересовался Соболевский.
- Ушла через пятнадцать минут, и это могут подтвердить четыре человека.
Последнее замечание я сделала все еще не вполне всерьез. И напрасно.
Кто? ничтоже сумняшеся спросил он, как будто это было вполне нормально искать свидетелей, которые могли бы подтвердить, что я не вру.
Во-первых, Алена Субботина... начала я.
Актриса?
Да. Во-вторых, Агния...
Какая Агния? Как ее фамилия? Чтобы не знать, кто такая Агния, нужно никогда не смотреть телевизор.
Агния певица. Понятия не имею, как ее фамилия. Она и в афишах так значится. Агния и все.
Понятно. Кто еще?
Еще два ее телохранителя. Фамилий не знаю.
Жалостная попытка иронизировать осталась без внимания.
Надо же, сколько народу! задумчиво проговорил Соболевский. И что они там делали?
То же, что и я. Звонили в дверь.
Не знаете, зачем они приходили?
Кое-что я знала, но, секунду поразмыслив, решила оставить свои знания при себе. Не мое это дело пусть спрашивают их самих.
Алена хотела обсудить с Никитой личные проблемы, Агния деловые.
И хватит с него остальное пусть выясняет сам.
Спасибо, кивнул Соболевский. Все это очень ценно. Мы с ними непременно поговорим.
Он немного помолчал, перебирая бумаги, и огорошил меня следующим вопросом:
Знаете, Ирина Григорьевна, одноклассники это ведь еще ни о чем не говорит... Добрынин рассказывал о вас в интервью, у него в бумажнике нашли вашу фотографию... С другой стороны, все знали о его похождениях. Не могли бы вы... охарактеризовать ваши отношения? Вкратце...