Наконец, решаюсь открыть глаза.
Толстые деревянные балки поддерживают земляной потолок единственный барьер между нами и толщей земли, готовой в любую минуту обрушиться, чтобы похоронить нас.
Шейна? шепчет Анжела. Ты меня слышишь?
В ответ я могу лишь стонать, лежа на земле. Все тело пульсирует болью, которая особенно дает о себе знать в районе ушибленного локтя. Себ наложил шину, но локоть все равно распух, как бейсбольный мяч.
М-м-м
Шейна, снова раздается голос Анжелы. Себ ушел в больницу за антисептиком. Мы одни. Сестра говорит медленно, будто через силу.
Ее слова возвращают меня в реальность, и я снова ощущаю приступ паники, которая сдавливает грудь и выжимает слезы из глаз. Мы одни, и обе получили травмы: я видела, что Анжела хромает.
Перекатываюсь на бок и пытаюсь сесть. Руки и ноги стянуты пластиковыми наручниками, которые, кажется, вот-вот разрежут кожу.
Давно? спрашиваю я, растирая запястья пальцами.
Минут пять назад, говорит Анжела.
Я поднимаю голову и едва не кричу от страха. На стене напротив Анжелы висят два одинаковых скелета, как зеркальное отражение друг друга.
Ты что, забыла, где мы? спрашивает она.
Я качаю головой, вспоминая исследования Анжелы. Комната, заполненная берцовыми костями, комната, посвященная солдатам, и комната, полная костей близнецов. Комната близнецов.
Нет. Просто запуталась.
Книги, химикаты в гигантских бутылях, строительный прожектор, электрические шнуры и аккуратные мотки кабелей все это свалено в углу и отбрасывает на потолок причудливые тени. Одна из стен целиком сложена из костей, плотно пригнанных одна к другой. Над моей головой на стене из утрамбованной земли висит прибитый гвоздями прямоугольный кусок войлока. К этой импровизированной доске пришпилены газетные статьи, рукописные заметки и карты, на которых красной ручкой обведены какие-то объекты. Большой, высотой до колена генератор занимает угол рядом с холодильником, за стеклянной дверью которого видны десятки флаконов, пузырьков и колб, заполненных разными жидкостями.
Когда мы пришли сюда, я попыталась вырваться и выскочила обратно в коридор, но Себ быстро схватил меня и сказал, что достанет меня и из-под земли.
Надо выбираться отсюда.
Анжела пытается развязаться. Она сидит в паре метров от меня, прислонившись спиной к сложенной из костей стене. Кости глухо постукивают в такт ее судорожным
движениям.
Он скоро вернется Больница в соседнем округе.
Меня охватывает ужас. К шести миллионам неизвестных вот-вот добавится еще два.
Шейна, шипит Анжела. Очнись!
В глазах мутится. Я знаю, что уже полтора дня здесь. Себ сказал, что ждет, когда в больнице будет пересменка, чтобы воспользоваться этим и вытащить оттуда какое-то нужное ему для опытов оборудование.
Всего через несколько часов мой самолет улетит домой без меня. Меня исключат из медицинской школы, с моими мечтами будет покончено. И с жизнью, возможно, тоже. Анжела и так уже считается мертвой. Так что все, что я сделала за эту неделю, было напрасно.
Анжела, мой голос звучит так, будто кирпич трут наждачной бумагой, хотя Себ несколько раз поил нас через соломинку. Расскажи, что с тобой случилось?
Она тяжело вздыхает.
Я пыталась предупредить тебя. Даже написала это предупреждение на нашем с тобой языке. Но ты же никогда меня не слушаешь.
Горечь, звучащая в ее голосе, будто отбрасывает нас на три года назад, к гибели родителей. Я до сих пор не могу прийти в себя от этой неожиданной встречи с Анжелой, произошедшей при столь безумных обстоятельствах, которые привели к смерти мадам Чан.
Чан. Мое сердце сжимается при мысли о ней. Нет никакого сомнения, что она мертва. Я сама слышала, с каким глухим стуком ее тело рухнуло на землю после удара Себа.
Я получила твою записку, говорю я. Но она была такая короткая. А Себ Мне ведь нужен был проводник Он ловко меня одурачил. Я думала, что он твой парень Прости.
Мои слова звучат отрывисто, но не потому, что я злюсь на Анжелу, а потому что чувствую себя полной дурой. Она же сказала мне не верь никому, а я повела себя как идиотка. И подвела нас. От осознания этой мысли у меня перед глазами все расплывается. А воспоминание о поцелуе с Себом в тот день в парке лишь добавляет отвращения к себе.
Анжела вся дрожит. Когда Себ связал нас и вывел на свет, меня потрясли ее ввалившиеся щеки. Ведь они всегда были пухлыми. Наша китайская бабушка называла их пухленочками, а шотландский дедушка любил ласково пощипать за них.
Это я виновата, шепчет Анжела. Это я втянула нас в эту историю. Думала, что Себ охотится только за мной, и понятия не имела, что ему нужны обе. Я была опустошена после смерти родителей и очень злилась на тебя, да и сейчас злюсь. И с Себом сблизилась только из-за того, что мы с тобой не общались.
Я делаю паузу, позволяя ее словам проникнуть в сердце. Мы никогда еще не говорили о нашей семейной трагедии.
Тебе не нужно ничего объяснять. Последние три года были тяжелыми для нас обеих. Я тоже вела себя не лучшим образом.
Анжела возмущенно фыркает в ответ.