Кажется, они сказали, что фамилия этого человека Леруа. Может быть, можно посмотреть данные по билетам? Может, он приходил сюда не один? Кого можно спросить?
Лицо Нур становится напряженным, она смотрит мимо меня в сторону заполненного людьми фойе.
Мне очень жаль, Шейна. Вечером здесь уже была полиция. Сомневаюсь, что тебе что-нибудь покажут без этого как он называется? Сертификат? Ордер? Могу рассказать тебе все что угодно о костюмах прошлого месяца.
Не знаешь, что искали полицейские?
Она вздыхает. Я понимаю, что проявляю излишнюю настырность, но не могу сдержаться. Желтые сумки с логотипом оперы просто так на дороге не валяются. Она нервно дергает край платка, перекатывая его между большим и указательным пальцами
Прости, дорогуша. Меня даже в комнату не пустили. Они попросили меня выйти, пока сами копались в театральном компе. Целых пятнадцать минут никого не впускали и не выпускали.
Крошечный огонек надежды гаснет в моей груди. Я так обрадовалась, что увидела здесь Нур. А теперь получается, что все мои надежды на нее были напрасны. У меня не хватает наглости попросить Нур залезть в театральный компьютер.
Тебе нравится в Париже? Что ты уже успела посмотреть?
Я вспоминаю посещение борделя и каменоломен.
Много интересного. Правда, у меня украли телефон. Дети выхватили.
Правда? Это ужасно, выдыхает она. В последнее время эти маленькие воришки повсюду. Может, это оттого, что сейчас каникулы?
Я киваю, отмечая ее почти безупречный английский.
Нур оглядывается по сторонам.
Надо быть постоянно на стреме. Эти дети снуют в толпе и шарят по карманам, особенно у приезжих.
Да, буду иметь в виду. Спасибо.
Нур все-таки пытается выполнить свою миссию гида по опере. Она показывает мне люстру, повешенную здесь в 1769 году в рамках празднования столетия оперы; шторы, изготовленные по заказу какого-то знатного вельможи; гримерную, в которой до сих пор можно увидеть призраков Я пытаюсь слушать, но мои мысли возвращаются к ее словам о маленьких воришках и к американке. Обе, конечно, правы, несмотря на свои предубеждения, нужно держать ухо востро. Но что, если Валентин тоже относится к делу предвзято? «Гугл» выдал всего один результат о пропаже Эммануэль Вуд. Что, если полиция расследует это дело спустя рукава только потому, что Ману цыганка? Тогда и его подозрения насчет Анжелы приобретают другой, более мрачный, смысл. Неужели полиция пытается сделать из нее сообщницу только потому, что она не француженка? Насколько глубока эта ксенофобия?
На этом все! Экскурсия по Парижской опере закончена. Дальше посторонним вход запрещен. Ты же не хочешь заблудиться в наших подвалах?!
Нур улыбается, поднимая искусно выщипанную бровь.
Конечно же, нет.
У тебя еще есть вопросы ко мне?
Нур опять упирает руки в бока. Она уже потратила на меня весь свой перерыв, но я не могу уйти с пустыми руками. Я делаю глубокий вдох:
Что ты знаешь о борделях?
Нур смеется, но замолкает, увидев мое серьезное лицо. Ее щеки покрываются темно-красным румянцем.
То, что проституция древнейшая профессия?
А есть что-то интересное в истории проституции в Париже?
Зачем Анжела заставила меня пойти в бордель?
Нур пристально смотрит на меня, вероятно, осознавая, насколько я не похожа на свою сестру.
Последний расцвет этого бизнеса пришелся на период Второй мировой войны, осторожно начинает она. Во время оккупации нацисты активно посещали бордели. Но после окончания войны власти записали всех проституток в предатели. Никому и в голову не пришло опросить этих женщин, чтобы узнать какие-нибудь тайны их клиентов.
Я киваю, вспоминая платиновый блеск волос девушки в комнате с мальчиком-номер-три.
Думаю, у них и сегодня есть что рассказать о своих клиентах.
Нур качает головой.
Бордели были объявлены вне закона несколько десятилетий назад. Сейчас проституция законом не запрещена, штрафуют только клиентов, но публичных домов не осталось. А почему ты спрашиваешь?
Я пристально смотрю на нее, обдумывая ответ. Чем дольше я молчу, тем более
тревожным становится ее взгляд.
Нашла кое-что в записях Анжелы. Так что В общем, просто пытаюсь соединить разные факты.
Ну, это просто, говорит она, оживляясь. Анжела писала диссертацию о катакомбах, верно? Дело в том, что раньше в них можно было спуститься чуть не из каждого публичного дома. Под землей находился черный рынок, и бордели были его основной частью. А потайные ходы позволяли мужчинам легко ускользать от своих жен. Нур закатывает глаза к позолоченному потолку. Мое дыхание становится прерывистым, когда я вспоминаю последние дни и особенно часы. Круглый металлический люк у меня под ногами у входа в бордель.
Помнишь Хьюго? продолжает Нур. Он одержим историей Парижа. Если хочешь узнать подробности всего этого, обратись к нему. К тому же у него не такой сумасшедший график, как у меня. Запуск «Богемы» пожирает все мое свободное время. Она криво улыбается.
Ее предложение поднимает в моей голове целый ураган мыслей. Еще один гид?! Воспоминание о моих предыдущих проводниках и всём, что с ними связано, не дает мне согласиться сразу. У меня и так осталось немного времени, а согласовывать свои планы еще с кем-то это значит тратить его впустую. Нет уж, лучше я сама. Да и чем этот неизвестный мне Хьюго лучше, чем уже знакомый Жан-Люк?