Я быстрым шагом направляюсь на Монмартр.
Судя по коробке с вещественными доказательствами в кабинете Валентина, полиция перевернула квартиру Анжелы вверх дном и вывернула ее наизнанку. Анжела знает, что мне не отдадут ничего из того, что полиция считает важным, а значит, все улики, которые, по ее мнению, мне понадобятся, остались в квартире.
Пора перестать гоняться за этой парижской Анжелой и вернуться к тому, что я отбросила, потому что не была до конца честной сама с собой. Парижская Анжела училась, бегала полумарафоны и очаровывала всех вокруг. Лишь однажды, во время короткого разговора с Жан-Люком, я слегка коснулась неприятных воспоминаний. Нужно извлечь из шкафов скелеты, которые связывают нас не меньше, чем изобретенный в детстве тайный язык. Если Анжела действительно оставила какие-то зацепки, они адресованы только мне.
Mademoiselle, excusez-moi, раздается сзади мужской голос. Полицейский в темной форме и кепке призывно машет мне рукой. Крупные желтые зубы контрастируют с нежными розовыми губами. Оглядываюсь по сторонам, но никто, кроме меня, не останавливается. Все уверены, что он обращается именно ко мне.
Oui?
Он говорит что-то по-французски, но я не понимаю ни слова. Он снова машет рукой и переходит на плохой английский:
Ты должна идти.
Я вас не понимаю.
Должна ходить со мной, повторяет он, понизив голос. Он смотрит сквозь меня, поднимая голову так, что я отчетливо вижу сломанный, неестественно изогнутый нос. На его плече нашивка: «Police Nationale».
Сейчас. Я полиция. Идем сейчас.
Страх сжимает сердце. Что-то случилось? Какой-то новый поворот в деле Анжелы? Зачем полиции посылать кого-то за мной на Елисейские Поля? Он что, следил за мной? Лицо полицейского абсолютно бесстрастно. С такой физиономией надо играть в покер или вести новости на телевидении.
Что-то случилось? Вас прислал инспектор Валентин?
Я делаю несколько шагов ему навстречу, и в этот момент слабый порыв ветра доносит запах его тела. Такой резкий и неприятный, будто он не мылся несколько дней. Мой живот инстинктивно сжимается, шаги замедляются. Я узнаю этот запах. Так пахло перед квартирой Ману. Этот человек был там.
Его губы складываются в кривую ухмылку.
Да. У Валентина есть сообщение. Идем.
Черная машина с тонированными стеклами останавливается у тротуара. Туристы, толпящиеся вблизи, разбегаются в стороны, их селфи испорчены. Человек хватает меня за локоть и толкает в сторону открывшейся двери. Мысли мечутся. Я не видела этого человека в участке. Валентин не может связаться со мной без телефона, а утром я ушла слишком рано и не успела купить новый. Наверное, послать за мной полицейского не так уж сложно. Но почему машина без опознавательных знаков, да еще и с тонированными стеклами?
От его хватки немеет рука. Мы подходим к двери, и мне сразу же бросаются в глаза пара кроссовок и футболка на переднем сиденье. На водителе низко надвинутая на глаза кепка с полицейской нашивкой, из-под козырька которой он подозрительно оглядывает толпу. Обычный седан, если бы не моток скотча и пластиковые стяжки-наручники на заднем сиденье.
С криком отталкиваю от себя мужчину, поворачиваюсь и бегу сквозь толпу туристов. Женщины вскрикивают, прерывая фотосессии, а я вслушиваюсь, ожидая услышать топот ног за спиной. Перепрыгиваю через небольшую живую изгородь, отделяющую ресторан от улицы, и пробегаю еще двадцать футов до крытой автобусной остановки. Отсюда видно всех, кто захочет приблизиться ко мне. Шляпа пропала. Легкие разрываются от бега. Мимо проезжают три такси, у светофора стоит сутулый мужчина с тележкой из магазина. Поджилки трясутся, а локоть, за который держался полицейский, горит огнем.
Зажигается зеленый. Человек с тележкой медленно ковыляет через улицу, и в это время черный седан выезжает на соседний перекресток и замедляет ход, явно высматривая меня. Сзади сигналят, седан набирает скорость и исчезает из виду. Я падаю на скамейку, на грязную подстилку из обрывков тряпок и газет. Я задыхаюсь. Сидящий рядом бродяга
испуганно смотрит на меня, а потом осторожно приближается.
Что с вами? он повторяет это несколько раз по-французски, но я не могу ничего ответить. Язык не слушается меня. Он говорит что-то успокаивающее.
Comptez jusqu 'a dix. Comptez jusqu 'a dix. Считайте до десяти.
Comptez. Один, два
Этот человек хотел похитить меня. Три, четыре, пять
Возможно, чтобы убить. Шесть, семь, восемь И он был в квартире Ману. Девять, десять.
Значит, он следил за мной.
Я никак не могу отдышаться. Бездомный дотрагивается до меня грязной рукой, пытаясь успокоить, но внутри меня разливается дикий ужас.
С вами все в порядке?
Я киваю. Из-за угла появляется желтое такси, и я подзываю его пронзительным свистом, которому меня научил отец, когда нам было тринадцать. Этот свист был моей гордостью, Анжеле так и не удалось его освоить. Такси останавливается. Я благодарю обитателя автобусной остановки, а он повторяет мне вслед: «Comptez jusqua dix».
На пластиковой перегородке в такси висит удостоверение личности водителя, и это несколько успокаивает. Мы сворачиваем налево, к Монмартру. При виде каждого черного автомобиля я сползаю все ниже и ниже, пока не остаются видны только верхушки деревьев, стоящих вдоль дороги, да облака над ними.