Если где-то закипал бой, бойцы немедленно выдвигались туда и выдавливали боевиков, ведя с ними настоящие сражения.
После штурма одной пятиэтажки в Аргуне, где засели боевики, в мае 2001 года, у Данилы случился срыв: боевики засели в жилом доме там были женщины, дети, старики Боевиков, как выяснилось потом, было не более десяти человек, но окопались они так, что, пробив ходы в стенах, моги «путешествовать» по дому и вести огонь из квартир разных подъездов. Так во время зачистки пятого этажа бойцы спецназа неожиданно наткнулись на вооружённых людей, которые открыли по ним огонь в упор: Данила с товарищами успел вытащить двоих раненых, а двое так и остались лежать на той площадке.
Неизвестно было количество боевиков, милиционеров было мало, колонна, шедшая из Грозного на помощь, была сожжена чёрный дым от горящей техники был виден на многие километры вокруг. Зато на помощь к боевикам стали стягиваться другие боевики одиночки и отдельные группы бандитов, созванные по рации. Несмотря на ожесточённое сопротивление и стрельбу буквально со всех сторон, военнослужащие и милиционеры эвакуировали мирных жителей из их квартир.
Только когда на помощь «федералам» прорвался БТР с десятком бойцов Внутренних войск внутри, бронетранспортёр со спецназом и танк Т-62, операция к обеду завершилась дом был основательно разбомблен: кирпичные и бетонные перегородки внутри дома разметены танковыми снарядами и взрывами, как картон, а убитые утром боевики и спецназовцы сгорели.
После завершения операции бойцы ещё несколько суток сидели в засадах около своих бойниц, блокпостов и пулемётных гнёзд боевики по рации обещали мстить за «своих», называя открытым текстом пофамильно всех милиционеров и солдат, участвовавших в штурме, адреса их проживания
в своих регионах и областях. Боевики угрожали убивать семьи, называя по именам жён, детей
Это было ужасно. Ужаснее войны, в которой продажность и алчность, возведены в ранг государственной политики, войны нет. Это же в голове не укладывалось: откуда они могли всё знать?! У многих, в особенности, молодых ребят случались истерики, кто-то накуривался, напивался до беспамятства, чтобы не чувствовать страха за своих родных и боли от собственной беспомощности.
Данила вспомнил первую войну с тех пор ничего не изменилось
После этого штурма и томительного ожидания последствий, которых так и не последовало, Данила и плюнул в морду одному местному полковнику, который приехал наводить «порядок», «строить» бойцов. К спецназовцам он не лез, Данила сам «наехал» на него просто потому, что считал всех этих штабных крыс виновниками во всех бедах 18-летних пацанов срочной службы. Он уже тогда понимал, что армия должна быть полностью контрактной, а на войне тем более не место мальчишкам.
Не знал Данила, что полковник этот нерусский, приближён был к высшим чиновникам в Москве: тогда только зарождалась эта псевдо-дружба, показные братания и пожимания рук с плебейской улыбкой «хозяина земли Русской».
Данилу отправили в Штаб в Грозном. Непосредственный командир Данилы и группы спецназа в то время капитан Золотарёв тут же позвонил в Москву и объяснил ситуацию своему начальству, он был горой за своего бойца Данила за без малого полгода службы в составе специальной бригады заслужил уважение и доверие солдат и командиров своим профессионализмом и бескомпромиссным поведением в бою
Для него требовали дисциплинарного взыскания с «Верху», грозили тюрьмой за разжигание межнациональной розни и «подрыв Мира», потому что сам полковник, клевеща, написал донос, что Данила помимо всего прочего назвал его ещё и «хачем». Свидетели этого, слава Богу, не подтвердили, но Данила понимал, что если за дело возьмётся ФСБ, то ему точно конец. Поэтому, он без разговоров написал подробный рапорт о том, что произошло, признал свою вину и готов был понести наказание.
Он сидел в кабинете Начальника штаба. По всему было видно, что полковник едва перебрался «под крышу» из палатки повсюду была грязь и в, местами простреленные окна и стены, задувал бодрый весенний ветерок.
Полковник быстро вошёл в кабинет, и Данила подскочил по стойке «смирно»: полковник был уже довольно стар, но имел густую седую шевелюру и был удивительно худ для своих годов, а, главное, должности.
Садись! приказал полковник и сам, кинув какие-то папки на стол, сел на стул за своим столом. Данила тоже сел. Полковник несколько секунд рассматривал бойца старческими глазами, выдающими недюжинный жизненный опыт. За каким, прости за мой французский, Хуем ты полез к этому гандону? Он «спецов» боится, стороной обходит всегда у «спецов» свои начальники и командиры.
Виноват, товарищ полковник Напряжённые дни и ночи.
Виноват. А про дни и ночи ты мне можешь не рассказывать без сопливых проходили.
Данила проглотил язык и потерялся: неожиданно сурово свалился на его голову этот, совершенно не типичный полковник, со своим опытом и знанием дела.
За тебя серьёзные люди в Москве писанулись, полковник поднял брови. Хорошие! Знаю этих людей по делам, давно минувшим Я посмотрел твоё личное дело и, сказать по правде, не удивлён четырьмя годами неизвестности. Где ты был и что там делал мне до фонаря, но я тебе так скажу: пока Мы тут говно хлебали, такие, как ты Там икру чёрную жрали. И если бы не люди, просившие за тебя, сдал бы я твою жопу «особистам» и будь здоров. Зачем снова потащился в армию?