В 1898 Клее начал учиться в Мюнхене у символиста Франца фон Штука. Рисунок давался ему хорошо, но колорит, чувство цвета были его слабым местом. Живописец направил все силы на устранение недостатков. Прорыв произошел во время путешествия в Тунис в 1914. Данная работа демонстрирует абстракционистское направление в творчестве Клее и его упоение цветом. При очень отдаленном сходстве с реальными контурами сада и дома мастер «организует» видимое пространство в геометрически выверенные зигзагообразные волны цветовых фрагментов.
Нужно отметить, что стиль Клее не может быть сведен к магистральным направлениям в художественном процессе того времени. Он создал собственную авторскую систему, которая активно влияла на других. Мастеру хотелось добиться музыкальности и непосредственности своих произведений. Для него творчество не отображение, а «делание видимого». В этой работе представлен концентрированный образ города. Задача художника не создать его вид, а выполнить своеобразную карту, записать, как говорили многие авангардисты, «формулу» города. Так он становился не подражателем, а творцом. В условно и предельно геометризированно написанные дома вводятся буквы, знаки препинания, смысловым контрастом звучит фрагмент голубого неба. Это работа не повествование, а коллаж-воспоминание, обрывки ассоциаций и образов, которые будто проплывают перед внутренним взором человека.
Живопись 1920-1930-х годов
Первая мировая война. Друзья творца, члены группы «Синий всадник» Франц Марк и Август Маке, погибли. Ему самому довелось участвовать в боях, Кубин трижды был ранен. Военные события добавили художнику материала для раздумий, он творчески преобразовал его в живопись и графику. На фронте мастер вел дневники, в них размышлял о потоке ненависти, страха, мужества и упорства, с которыми человек сталкивается на войне. Отвага и ужас, геройство и трусость, сила и слабость все эти качества соседствуют в одной душе, в каждом человеке, сводя его с ума.
Парадоксальные ощущения лучше всего давались экспрессионистам, искажавшим реальность под воздействием сильнейших эмоциональных состояний. У Кубина получилась почти карикатурная работа, которая в действительности, скорее, показывает абсурд военной реальности. У творца нет намерения высмеять сражающихся, он стремится передать искаженное страхом видение происходящей бойни. Лица солдат и офицеров нарисованы, как маски монстров, которые вселяют одновременно ужас и брезгливость. Лист выполнен в серозеленом колорите гамме военной формы. Лишь красные пятна шейных платков служат акцентами в однотипной массе.
После демобилизации из армии, в 1915, Кубин погрузился в философские работы таких ученых, как Эммануил Кант и Фридрих Ницше. Он пытался переосмыслить происходящую несправедливость и ужасы войны. В 1916 наступил переломный момент в жизни мастера, он открыл для себя буддизм. Целью творческих и личных поисков становятся достижение гармонии, попытки примирить раздирающие человека противоречия.
Эта картина наследует колорит и пропорции произведений Эль Греко. При документальном сходстве Гейгер гипертрофированно трактует пространство и руки композитора. Эта часть тела традиционно символизировала спиритуальность героя. Автор хочет подчеркнуть высокую миссию Пфицнера, его увлеченность работой, горение духа.
Все его полотна, в том числе данное, передают в разнообразных сценах и декорациях символические состояния человека, особенно такие, которые невозможно воплотить аллегорией или описать словами. Так, на этой картине представлена в классической скульптурной позе Венеры молодая обнаженная девушка. Она, как следует из названия, стала объектом вожделения массы мужчин. Они находятся в своеобразном загоне, напоминающем балюстраду в парке. Мастер использует классический
образ купающейся женщины, на веревке между столбов висит полотенце. Мужчины зрители этого омовения. Правда, вместо воды в тазу младенец, служанка поддерживает его. Возможно, это рождение, возможно, какие-либо аллюзии на ветхозаветные сюжеты. Фантастические и парадоксальные образы Энде шокировали и удивляли публику.
Представленная работа показывает одно из характерных направлений «Новой вещественности» мастера предпочитали творить на темы современной техники. Смысл картины в идолоподобном образе радиослушателя, он символ наступившей технократической цивилизации.