Конгрив шумно вздохнул и снял с головы старую твидовую кепку, взъерошив пальцами копну каштановых волос. Черт побери, думал он, хоть одна загадка разрешилась. О том, на пересечении каких географических координат возникла пословица «Только бешеные собаки и англичане выходят в полуденный зной». Он был абсолютно не готов следовать действиям Хока. На этих забытых Богом островах было жарко, как в пекле. Однако Конгриву в голову не пришла даже такая простая мысль, как снять шерстяной галстук-бабочку, твидовую куртку и жилет. Отличаясь особенным безразличием к своему гардеробу, Эмброуз редко замечал несоответствие элементов костюма. Он все время надевал разные брюки и пиджаки, даже носки у него постоянно были разного цвета. А уж о том, чтобы носить одежду по сезону, он вообще не заботился. Иэн Бэйкер-Сомс, его портной из лондонского ателье «Андерсон и Шеферд», давно уже привык к эксцентричным пристрастиям Конгрива в портняжном искусстве. «Rara avis» , шептали портные при появлении Конгрива в благословенных дверях ателье. Если он и приобрел репутацию белой вороны, то находился в счастливом неведении.
Хок не заметил, что его друг раздражен, увлекшись нахлынувшими мыслями, и продолжил свою лекцию по местному ландшафту.
Этот небольшой атолл, сказал Хок, игнорируя довольно прохладную реакцию своего слушателя, называется «Шаровая молния» потому, что имеет маленькую отдушину на самой вершине. Из этого отверстия, когда его захлестывают сильные волны с запада, раздается такой рев, словно там обитают боги-громовержцы.
Это просто восхитительно. Я не сомневаюсь, сказал Конгрив, зевнув.
А разве в этом можно усомниться?
Ни в коем случае.
Привет, Томми! внезапно сказал Хок, обращаясь к молодому светловолосому парню, стоявшему на пристани. Может, пробежишься и глянешь, не приехали ли наши новые друзья? Их узнать будет просто. Скверные костюмы, скверные галстуки. Как только заметишь что-нибудь странное, дай знать по рации.
Есть, сэр! отчеканил Томми Квик и пустился бегом вдоль пристани.
Понимаешь, Эмброуз, продолжил Хок свое повествование, атолл изнутри абсолютно полый. Едва внутрь хлынет волна, воздух с силой выходит из узкой горловины и бу-бух! Слышно будет на несколько миль вокруг.
Поистине геологическое чудо. Ты не возражаешь, если я не стану подбрасывать в воздух кепку и танцевать на цыпочках от счастья?
Нет, что ты, ответил Хок, слишком увлеченный своим энтузиазмом, чтобы признать в словах спутника саркастический упрек. Сегодня рано утром я заплывал внутрь. Выяснилось, что некоторые геоморфологические характеристики атолла делают его идеальным местом для проведения переговоров с парочкой торговцев оружием. Ты, я полагаю, прихватил с собой плавки? Мы с тобой и этими русскими совершим небольшую подводную прогулку.
Торговцы оружием? Русские? Ты ведь, кажется, отчетливо говорил, что мы собираемся встречаться с агентами по недвижимости?
Правда? Тогда, боюсь, придется признать, что планы несколько изменились за последнюю минуту, сказал Хок, взбираясь по трапу. Вернулись времена плаща и кинжала, старина. Соберись, Эмброуз, русские снова наступают!
Конгрив не слушал он смотрел на плавные движения акулы, которая огромной тенью скользила в воде за бортом. Перегнувшись через леер, он заметил, что рыба кружила совсем рядом с катером. Плавать в море? Это имел в виду Хок? Конгрив считал все виды спорта, кроме гольфа, чистейшим варварством. Он печально вздохнул. Его представление о земном рае ограничивалось любимым саннингдейлским полем для гольфа близ Лондона. По крайней мере, там самыми страшными существами были угрюмые кадди , от которых чудовищно разило перегаром, да редкие бурундуки с расстройством желудка.
Каждое воскресное утро, несмотря на погоду, он ездил в Саннингдейл на игру в гольф двумя парами. За ним вот уже почти четверть века был первый мяч. К великой печали Эмброуза, он единственный из всей четверки не попадал
звук.
Странное выражение во взгляде Хока навело Эмброуза на раздумья: а что если Хок все-таки вспомнит рано или поздно о том, что случилось? Если все это вырвется на поверхность, как старый буй, оторвавшийся от сгнившей цепи, сдерживавшей его? И если это произойдет, что будет дальше?
На мгновение ему показалось, что Алекс хотел что-то добавить. Но он моргнул и улыбнулся, глядя на Эмброуза.
Скажу тебе одну непреложную истину, Эмброуз Конгрив.
Какую же?
Все на этом свете свершается в мгновение ока. Не забывай об этом. Все.
3
По крайней мере, хоть дождь кончился. С широких, покрытых плиткой ступеней больницы Каликсто Гарсиа, залитых нещадными солнечными лучами, взвивался пар. Господи! Яркий свет заставлял его щуриться, пока он спускался по скользким ступеням в окруженный пальмами внутренний двор, который был заполнен старыми солдатами в креслах-каталках, только что выбравшимися на свежий воздух из помещения, где раньше располагался военный госпиталь. Снаружи было не так уж здорово, но гораздо лучше, чем внутри.